и человек должен их выполнять независимо от того, как бы он потратил свои силы и время в противном случае; и это во многом лишает их негативных свойств принуждения. Если известная необходимость уплаты определенной суммы в виде налогов становится основой всех моих планов, а период службы в армии – предсказуемой частью моей карьеры, то я могу следовать общему плану своей жизни и так же независим от воли другого человека, как и все люди, научившиеся жить в обществе. Хотя, несомненно, обязательная воинская служба, когда ты ее несешь, включает суровое принуждение и хотя про пожизненного рекрута никогда нельзя сказать, что он свободен, краткий и предсказуемый период службы в армии, безусловно, меньше ограничивает возможности самому формировать собственную жизнь, чем, например, постоянная угроза ареста, которую произвольная власть применяет для обеспечения того, что она считает хорошим поведением.
Вмешательство принуждающей государственной власти в нашу жизнь создает больше всего помех, когда его нельзя ни предотвратить, ни предсказать. Когда такое принуждение оказывается необходимым даже в свободном обществе – например, в тех случаях, когда нас привлекают к участию в суде в качестве присяжных заседателей или к службе в качестве особого констебля (special constable), последствия этого смягчаются тем, что ни один человек не наделяется властью принуждать по собственному произволу. Вместо этого решение о том, на кого именно ложится эта повинность, принимается на основе случайного процесса, такого как вытягивание жребия. Эти непредсказуемые акты принуждения, порождаемые непредсказуемыми событиями, но подчиняющиеся известным правилам, затрагивают нашу жизнь, как и все прочие «вмешательства Бога», но не ставят нас в зависимость от произвола другого человека.
9. Является ли предотвращение принуждения единственным оправданием того, что государство использует угрозу принуждения? Мы могли бы, вероятно, включить в понятие принуждения все формы насилия или, по крайней мере, согласиться, что успешное предотвращение принуждения будет подразумевать предотвращение всех видов насилия. Однако остается еще один вид вредных действий, предотвращение которого принято считать желательным и который на первый взгляд может показаться стоящим особняком. Это обман и мошенничество. Хотя назвать их «принуждением» было бы натяжкой, после некоторого размышления становится ясно, что причины, по которым мы хотели бы их предотвращения, те же самые, что и в случае принуждения. Мошенничество, как и принуждение, – это форма манипулирования данными, на которые рассчитывает человек, с целью заставить его сделать то, что хочет жулик. Если последний достигает успеха, то обманутый точно так же оказывается невольным орудием, служащим исключительно целям другого. Хотя у нас нет одного слова для обозначения всех трех видов действий, все, сказанное выше о принуждении, равным образом применимо к мошенничеству и обману.
С этой поправкой, как представляется, можно принять, что свобода требует