я Вам помогу! – услышал он знакомый голос своей собеседницы. – И она протянула ему руку.
– Зачем Вам этот прутик? – удивилась попутчица.
– Прутик? – Анатолий Петрович нахмурился. – Это, дорогуша, не прутик.
Он действительно держал в руке черенок винограда.
– Это память, это черт знаешь что!
Он встал ногой на трап и еще раз оглянулся. Все было уже в снежной пелене, пустой автобус еще стоял и тарахтел у трапа, словно специально ждал его, Анатолия Петровича.
– Скажите, Вы зайцев боитесь? – спросил он свою навязчивую собеседницу, грузно поднимаясь по трапу, но она ему не ответила.
«Интересно, чтоб сказала бы Людка, если увидела меня, поднимающегося по трапу самолета, улетающему в сторону Мексики, ну что бы она сказала, увидев меня, держащего за руку вот эту мадам?»
И он четко представил Людку, крутящую пальцем у виска. На этот раз, наверно, она была права.
– А Вы случаем родом не из Сыктывкара? – успел спросить он обозленную на его медлительность стюардессу, когда за его спиной тронулся трап.
Бар открывается только на высоте семь тысяч метров
– Пожалуйста, не занимайте проход, – улыбнулась ему стюардесса в белоснежной блузе с длинными рукавами и желтой, бросающейся в глаза, юбке.
Анатолий Петрович почесал затылок, растерянно оглядываясь по сторонам. Раньше он никогда не летал на таких самолетах. Разве что иногда в Минск, когда был мальчишкой, пиво дешевое попить. Там оно стоило в разы дешевле, а разница с лихвой покрывала затраты на билеты. Паспорта не требовались. Время полета занимало обычно часа полтора, так что приходилось прогуливать уроки, а к обеду уже быть дома, по дороге поливая каждый куст.
«Эх, было время…», – вздохнул он с ностальгией.
– Какое Ваше место? – разбудила его от дум стюардесса и, осторожно выхватив из его медвежьей лапы билет, указала в сторону хвоста самолета. – Вон туда, пожалуйста. У иллюминатора. Проходите, проходите! Скоро взлетаем.
Она все еще улыбалась, но видно было, что медлительность и неповоротливость Анатолия Петровича раздражали ее. Он действительно вел себя, как слон в посудной лавке, наступая незадачливым пассажирам на ноги и задевая их ручные клади.
– Pacta sunt servanda, – загадочно погрозил стюардессе указательным пальцем Анатолий Петрович.
– Я не понимаю, – виновато улыбнулась она и невольно шмыгнула напудренным курносым носиком, пропуская Анатолия Петровича мимо себя.
– Pacta sunt servanda, – повторил он опять уже громче, и, видя недоумение у пассажиров, с одолжением перевел: «Договора должны соблюдаться».
Где он слышал это латинское изречение, он не помнил, но оно прекрасно подходило его солидному, никуда не спешащему виду.
Протискиваясь вперед, он задел стюардессу своим животом, обходя ее со спины, и явно смакуя ее недовольное кряхтенье. Ее упругая попка напомнила ему теннисный мячик.
«Где