что, Сашу Белого ещё не показывали? – ехидно поинтересовался он, превращаясь из милого интеллигента в отмороженного шутника.
– Ты всё путаешь, – по инерции ответила бывшая жена, а в скором будущем и бывшая сожительница. – Саша Белый в «Бригаде». А это Антонио. Он, наконец, нашёл свою мать, бросившую его в младенчестве, но она не хочет этого признать, потому что влюблена в его внука…
Тут женщина осеклась и, почувствовав насмешку, выплеснула накопившийся за две недели праведный гнев на седую шевелюру Мамонта.
– Ты для меня вымер, Мамонт! Всё! Всё кончено! Я больше так не могу жить. Ты обесцениваешь всё, что мне дорого! Я сделала большую ошибку, когда вышла за тебя замуж. Я – прямой потомок дворянского рода Шереметевых опустилась до такого животного, как ты.
– Легко ты опускаешься, – усмехнулся Дальский, проверяя, не забыла ли его бывшая положить в сумку ежедневник.
– Так я думала, что ты ого-го, – всхлипнула женщина, намекая на то время, когда её сожитель работал по специальности и делал неплохую карьеру, выполняя обязанности управляющего банком. – А теперь ты фи-иии, – и она зарыдала, прикрыв глаза рукой, чтобы скрыть отсутствие слёз. – Мне перед подругами стыдно. Верусик вон, машины менять не успевает, а Катюсик уже третий раз в Египте отдыхает, а я… несчастная… живу-ууу… как Бедная Лиза… – тут рыдания, наконец, прорвались слезами и стали неконтролируемыми, видимо, из-за того, что ей не грозил тот финал, к какому эта самая «Бедная Лиза», в конце концов, пришла.
Дальше досрочно освобождённый от тягот семейной жизни мужчина не дослушал. Он взял сумку и вышел за дверь. После тех глубинных переживаний, той остроты восприятия, какие открылись ему во время блужданий по лесу, расставание с очередной, третьей по счёту «второй половиной», казалось комичным эпизодом.
Дальский не стал ломиться с сумкой в раздутый пассажирами транспорт. Он решил пройтись пешком. Жил Дальский не так уж и далеко от проспекта Ленина, где находилась квартира его сожительницы. Мамонт, с удовольствием глядя на ровный асфальт, прошёлся по главной улице города, свернул на улицу Молодёжную и скоро уже был у дома на проспекте Красноармейском. Поднимаясь по лестнице на пятый этаж, он порадовался тому, что, несмотря на все жизненные перипетии, ему как-то удалось сохранить эту квартиру.
Дома бросил сумку на пол в прихожей и сразу же направился в душ. Вода смыла с него пот и грязь, и душевные переживания тоже. Что таить, расставание было не совсем безболезненным, где-то, с самого края, всё-таки царапнуло душу. Мамонт немного подумал и решил, что этот оцарапанный край души, видимо, оккупировало самолюбие.
Вздохнув, включил телевизор – показывали фильм про вампиров. Хотел переключить, но пульта на тумбочке не было. Он махнул рукой и, взяв вату и бутылёк с зелёнкой, направился к шифоньеру.
Сначала посмотрел в зеркало, вытянувшее его отражение на всю длину дверцы, показал себе язык, и лишь потом нагнулся, чтобы смазать зелёнкой несколько