рук, и я с удивлением, в тусклом свете, льющимся со двора, разглядел в своих ладонях нагрудную пластину воеводы со знаком ордена Небесного Отряда:
– Ни мне, ни братьям моим понятия о чести не позволят уйти со своих позиций. Но ты можешь! Ибо не связан с братством ни словом, ни клятвою, да к вере Христовой не отнесен! Я знаю, что ты не уйдешь сразу, а посему стой с нами подле крепко, но когда поймешь, что силы наши иссякли, беги к сему дому. Владимир отведет тебя к ходу тайному, подземному, по которому ты, да женщины и дети выйдут к берегу реки, в погребе под избой сожженной очутившись. В том же погребе специальном сани найдете, готовые к походу, под землю заточенные, ну а дальше дело навыка и сил – под покровом темноты тихо выйдете в поле и полетите, куда глаза глядят, живые да здоровые.
– А кони?
– Коней добудете. Их не припасешь. Дело трудное, но исполнимое.
Воевода крепко сжал своими ладонями мои, да так, что острые края пластину больно впились мне под кожу:
– Во имя своей матери, поклянись мне, что ты сохранишь память о нашем братстве и пронесешь сию память через поколения. Пусть знают предки наши, насколько сильна была наша рука, насколько могуче тело и, будь добр, Гамаюн, – расскажи людям добрым, что Иван Дикорос смыл свой позор и перед ликом смерти скинул кровавые перчатки с дланей!
– Клянусь дядька, – выдохнул я, проникаясь каждым словом опытного и закаленного мужа.
– Хорошо, малый! – воевода потрепал мои коротко стриженые волосы, полностью умиротворившись моими обещаниями, – дед Владимир все сделает и все покажет. К твоему приходу все будет готово к бегству, а пока богато ешь, мало пей, ибо монгол стремителен и опасен. Не пройдет и дня, как первый приступ обрушиться на стены города! – он отвернулся, порываясь вынырнуть в залу, наполненную людьми, но на секунду задержался у растворенной двери, – Ульв… – не оборачиваясь, произнес он тихо, – был отличным мужем твоей матери! Теперь вижу и верю. Ибо плод любви их, крепок и велик, стоит за моей спиной, готовый к новым бурям и вызовам. Не бросай Русь, Торопка, как бы не было худо и страшно, ибо ради этих земель отдавали жизни самые достойные люди нашей земли.
Не дав мне ничего ответить, воевода легко выпорхнул в залу, за дубовым столом посреди которой Небесные братья принимали богатую трапезу от радушного хозяина.
Глава 8. Штурм Рязани
И явилась на свет тьма. К утру следующего дня опоясав весь город при помощи рабов крепким тыном, монгольское воинство, спешившись, огромной массой поползло на стены Рязани.
Двадцать семь человек Небесного Отряда, воевода Иван и я избрали, по приказу князя заняли позицию как раз над теми воротами, через которые мы проникли в осаждаемый город.
Наша позиция на вершине стены напоминала трехпалатный терем о двух дверях, выходящих по разные стороны на пространство дубовых стен, полных людьми разного возраста и звания: были тут и дружинники, вооруженные до зубов и обученные бою, были и богатые купцы, вынувшие из закромов