прислонилась к прохладному камню и перевела дыхание, отчаянно жалея, что посеяла свой кинжал – хотя какая польза от жалкого ножичка против целого охотничьего арсенала?
Мне нельзя здесь оставаться. Но вокруг были сплошные гробницы, и Нари понятия не имела, как отсюда выбраться в город. Она стиснула зубы и собрала волю в кулак.
Прошу, Господи, – взмолилась она. – Кто-нибудь, кто меня услышит… дайте мне унести отсюда ноги, и, клянусь, завтра же я попрошу Якуба найти мне мужа. И никогда больше я не проведу ни одного зара. Она робко шагнула вперед.
В воздухе просвистела стрела.
Нари оцарапало висок, и она взвизгнула, пошатнулась и схватилась за голову. Пальцы стали липкими от крови.
Раздался ледяной голос:
– Стой, где стоишь, а не то следующая пронзит тебе глотку.
Она застыла, продолжая прижимать ладонь к ране. Кровь уже начала сворачиваться, но Нари не хотела давать этому типу лишнего повода делать в ней новые дырки.
– Повернись.
Она испуганно сглотнула и повернулась, не шевеля руками и не смея поднять глаз.
– П-пожалуйста, не убивай меня, – выдавила она. – Я не хотела…
Загадочный незнакомец ахнул. Вздох вырвался с шипением погашенного уголька.
– Ты… ты человек, – прошептал он. – Откуда ты знаешь дивастийский?
– Я…
Нари запнулась. Она вдруг поняла, что теперь ей известно название языка, знакомого с детства. Дивастийский.
– Посмотри на меня.
Он подошел ближе, и пространство между ними потеплело и наполнилось запахом жженых цитрусов.
Сердце стучало так бешено, что пульсация отдавалась у нее в ушах. Нари набрала полную грудь воздуха и заставила себя посмотреть на незнакомца.
Его лицо было обмотано, как у кочевника в пустыне, но даже если бы он снял свой платок, едва ли Нари заметила бы что-то, кроме его глаз. Они были зеленее изумрудов и горели так ярко, что становилось больно смотреть.
Глаза сузились в щелочки. Он сорвал с Нари платок и дотронулся до ее правого уха. Нари отдернулась. Его пальцы были такими горячими, что даже краткого прикосновения оказалось достаточно, чтобы обжечься.
– Шафит, – проговорил он тихо, но в отличие от остальной речи, это слово осталось для нее загадкой. – Убери руку, женщина. Дай взглянуть в твое лицо.
Он оттолкнул ее ладонь раньше, чем она успела подчиниться. Кровь уже успела свернуться, и на ветру рана зудела – Нари знала, что кожа сейчас затягивается прямо у него на глазах.
Он отпрянул, чуть не врезавшись в стену за его спиной.
– Око Сулеймана! – Он оглядел ее с головы до пят, принюхиваясь к воздуху, как собака. – Как… как ты это сделала? – требовательно спросил он, сверкая яркими глазами. – Что это за трюк? Это ловушка?
– Нет! – Она вскинула руки, всем своим видом изображая святую невинность. – Это никакой не трюк и не ловушка, честное слово!
– Твой голос… Это ты призвала меня. – Он занес саблю и приставил к ее горлу. Прикосновение изогнутого лезвия