зная целей российского правительства, полковник считал, что должен реально реформировать кавалерию, превратив ее в боевую силу. Он действовал как исполнительный офицер и командир. Подтверждением этому могут служить как цитировавшиеся планы организации обучения, составленные после первой поездки, так и донесение о планировавшейся шахом реформе армии. В сентябре 1879 г. Насреддин-шах создал комиссию для этих целей. А. И. Домонтовичу было предложено составить мнение о предмете ее работы, что он и сделал. Судя по документу, российский офицер исходил из практических соображений. «В прилагаемых мною проектах видна главная забота о достижении внутренней сплочённости Персидского государства, состоящего из разнородных провинций, без прочной общей связи. Число войск 50–60 тыс., организация резерва для определённой цели подтверждает это», – резюмировал А. И. Домонтович свои выкладки[371]. Однако в донесении российскому начальству он спрашивал: «Насколько выгодно для нас улучшение военных сил Персии?». И сам же отвечал отчасти: «Имея такое устройство Персии, конечно же, опасно для России, но, с другой стороны, она не будет представлять этапной дороги, весьма удобной для беспрепятственного перехода малочисленного кризиса (так в тексте; видимо, следует читать «корпуса» – О. Г.) английских войск, хотя бы из Бендер-Бушира; конечно, если того же пожелает Персия, – это же вопрос дипломатический и меня не касающийся»[372].
Именно в силу указанных причин А. И. Домонтович добивался для себя прав командира части по русскому образцу и статуса главы русской военной миссии. В условиях, когда статус командира бригады имел большее значение, нежели его чин, требования А. И. Домонтовича выглядели уместными. «В такой стране, как Персия, не имеющей законов (по европейскому типу и соответствующей системы их исполнения – O. Г.), в которой даже высшие сановники только хитростью добиваются своих целей, положение русской военной миссии, имеющей дело с самым свободным народом, не признающим почти никакой власти, [каковым] считаются мухаджиры. Положение это можно сравнить с положением людей, стоящих над кратером действующего вулкана», – писал он[373]. Как точно обозначил в своих воспоминаниях служивший в Персии в начале XX в. Константин Николаевич Смирнов, «на этой должности (командира ПКБ – О. Г.) надо было быть политиком»[374]. Действительно, для привилегированного социального слоя, который представляли собой мухаджиры, особенно для его знатной части, Заведующий-нему-сульманин, да еще и не имеющий высокого статуса знатности по персидским меркам (принадлежность к властной верхушке или знатное происхождение), не являлся авторитетом. Именно в таком ключе следует понимать частые сетования А. И. Домонтовича на «отсутствие» в Персии «законов». Здесь действительно законы в европейском понимании играли малую роль. Общество строилось и жило на основе традиции и норм религиозного права. И в таких условиях более широкие полномочия Заведующему