к Эрвину в профиль. На миг. Один. Этого хватило. Тварь закричала, перевернулась в воздухе и кулем упала в траву, корчась и баюкая крыло, перебитое в трёх местах бронебойной, вольфрамовой пулей.
– Ха, – вскрикнули все. Даже воины на миг утратили холодное самообладание. «кольт-спарка» умолк, стволы опустились – устало, курясь в небо белыми струйками порохового дыма.
Рано. С поля донёсся клёкот и девичий крик. Сбитая тварь, качаясь и утробно рыча, поднялась во весь рост. Люди на поле кинулись бежать. Зря. Обезумевшая от боли и ярости тварь, кинулась на них, по птичьи курлыкая и припадая на лапу. Раненное крыло торчало вверх под углом, клюв-пасть щёлкала, разеваясь на близкую добычу. Эрвин развернул пулемёт. И бросил – тут же. Угол не тот, с такой дистанции очередь скосит всех подряд – и бегущих и зверя. Пасть его – багровая с алым. ДаКоста взмахнул руками, не удержал равновесие и упал с борта в траву.
Движок взвыл, хрустнул в ладони рычаг передач, лязгнули шестерни. Бэха рванула с места, в облаке дыма из выхлопной трубы. Пулей, под визг резины и истошный, пронзительный вой. «Сирену – на полный, – подумал Эрвин, зажимая рычаг, – не дай бог кто под колеса попадется по дури».
БТР пролетел деревню насквозь и, под оглушающий рёв, вылетел на ровное поле. Твари наперерез. Та развернулась, завидев нового врага, поднялась на лапах, разинула пасть. Оглушительный клёкот ударил, заглушил рёв мотора на миг. Бэху мотнуло на повороте. Эрвин вздрогнул, заметив, как течёт слюна по алому языку и зубам – острым, маленьким, треугольным. Смрад от неё… в последний момент Эрвин подумал, что останавливаться и прыгать обратно, за пулемёт, уже глупо. Тварь взревела. Эрвин вдавил педаль в пол, лязгнул застёжкой ремня и бэха, истошно завывая движком, врезалась прямо в зубастый клюв, в последний момент подняв над капотом стальной тесак волнореза.
О том, что было дальше, Эрвин мог бы и вспомнить. Потом, когда все закончилось, движок заглох и усталая машина качнулась и замерла на изумрудно-зеленой траве. Мог бы вспомнить, наверное. Но не захотел. Неинтересно ему гадать, почему теперь бэха красная – вся, от колес до антенны, обо что погнут стальной волнорез, и что за тошнотворная, лиловая хрень намоталась узлом на колеса и оси. Воняла она… Эрвин сглотнул, с трудом держа желудок в узде. Зато на поле, за спиной – тишь да гладь, трава на ветру колышется, солнышко светит. И никто больше не ревет, не машет крыльями. Не разевает на людей клыкастую пасть. Осколок той самой пасти валялся под днищем. Зубищи там… жуть… но ценный груз в кузове цел и живительно булькает. И трубка в кармане – тоже цела. Сладковатый дым защипал на языке, в носу, взвился в небо сизым колечком. Вонь отступила. Дрожь в руках улеглась. Эрвин завёл мотор, прогнал усталую машину по ручью взад – вперёд пару раз, смыл грязь с бортов, развернулся и поехал – на малом ходу – к деревне, назад, подобрать потерянного ДаКосту.
Вот только деревня его встречать