говорить? Оставалось молчать. Хоть мне и казалось, что Фишер тоже не в курсе, но признаваться в том, что я хожу и подслушиваю разговоры по вечерам, мало меня привлекало.
Во снах ко мне приходил Доминик. Он был зол из-за моего общения с немцами, его красивые губы смыкались в тонкую полоску, он ничего не говорил, просто качал головой, разворачивался и уходил. А я оставалась одна и плакала. Эти сны настроения не добавляли, но любимый ни разу не приснился мне мертвым. Уже прошло немало времени, казалось, целую вечность назад он делал мне предложение там, на камнях у реки. Ночью меня настойчиво преследовал запах жасмина. Мне не хотелось думать о том, что я больше Доминика так и не увижу, никогда в жизни не поцелую. За всеми этими событиями я не успевала подумать о том, что мне делать дальше со своей жизнью без него?
***
Его приезд не афишировался, но о нем знали все, ведь с фронта вернулся герой, который спас людей из горящего танка. Это вселяло в меня надежду, что Менгеле обычный нормальный человек, и бояться его не стоит. Ведь не каждый совершит подвиг и спасет людей, рискуя жизнью. Выглядел он вполне прилично, несмотря на недавнюю травму, был среднего роста, яркой внешности, с галантными манерами и улыбался, светя щелью между передними зубами. Руки он постоянно держал в карманах, одет был в военную форму, выглаженную и начищенную, безупречно улаживал волосы. Мне казалось, что с таким человеком вряд ли мне светит что-то страшное, слишком он был миловиден.
Все были в возбужденном состоянии, носились по коридорам с какими-то папками, без конца забегали к нему в кабинет, тот, в котором стояли черепа. Как я и думала, в этот день нас так и не представили. Томас объяснил это занятостью доктора и кучей не разобранных дел. Я не стала возражать, времени было достаточно. Сам Фишер суетился не меньше остальных. Но на следующий день Йозеф Менгеле сам попросил доцента о встрече со своей группой. Кроме меня в кабинет к нему пришло еще два человека – девушки. На возраст они были чуть старше меня, красивые и ухоженные. К моему удивлению, о моей биографии Йозеф не упомянул, и я предположила, что ему по большому счету все равно. Он познакомился с каждым из нас, рассказал немного о себе, где учился, на чем специализируется, как оставил передовую из-за ранения и решил действовать в тылу. Никакой конкретики, ничего нового. Биографию доктора я давно изучила сама. Он еще говорил о том, что мы сработаемся даже в нетипичных условиях, главное взаимопомощь во имя славы и процветания Третьего рейха. «Ну да, конечно, – думала я, – тюрьма – действительно нетипичное условие для практикантов-медиков. Знали бы вы, что я думаю о вашем родном Третьем рейхе!». И нацистский режим поддерживать мне хотелось в последнюю очередь. Я уставилась на этажерку с черепами. Эти предполагаемые заключенные никак не помогали мне в достижении целей. Я ведь хотела просто набраться немного опыта, притереться, а дальше действовать