душевное и физическое стремилось встать в подчиненное положение по отношению к духу. Особенно в последние годы Жуковский ясно осознал небесное предназначение человека и постоянно устремлял свой внутренний взор к таинственной цели человеческого бытия. Оттого-то в памяти и Бенедиктова, и Майкова он остался святым старцем, проповедником мистических истин.
И этот-то души высокий строй,
Создавший жизнь его, проникший лиру,
Как лучший плод, как лучший подвиг свой
Он завещал взволнованному миру[99].
Так продолжает свои поэтические размышления Тютчев, утверждая, что не столько само художественное творчество, сколько духовное устроение его души есть главное достоинство Жуковского. Оно, конечно, просвечивает сквозь художественные произведения, слышится в гармонии стиха, но до конца познается только в личном общении с ним. Он завещал миру, взволнованному за несколько лет до его смерти бурей революций, свой внутренний порядок. Ведь революция, по мнению самого Жуковского, есть уничтожение должного строя, разрушение священного трепета перед таинством власти отеческой, государственной и Божьей. И Жуковский, исполненный благости и привета ко всем, горячо ненавидел любые проявления революции, видя в ней сознательное разрушение христианского строя старой Европы. Личность Жуковского высится посреди европейского мира как смиренномудрый вызов взволнованной толпе, как призыв к миру и благоволению.
Незаконнорожденный сын капризного и развратного барина Афанасия Бунина, Жуковский не имел полноценной семьи и при всем своем стремлении к уюту семейной жизни он был до последних дней странником. Ведь даже вступив в конце жизни в брак, он не нашел окончательного пристанища, потому что по обстоятельствам жил в Германии, постоянно мечтая о переезде на родину. Это странничество накладывало отпечаток на его мировосприятие и породило, быть может, тоску по небесной отчизне, по заветному «Там», которое так часто именуется в произведениях Жуковского и сделало его одним из первых романтиков в нашей словесности.
Большое значение приобрела для поэта юношеская дружба. Учась в Московском благородном пансионе, он был особенно близок с детьми масона-розенкрейцера Ивана Петровича Тургенева – Александром и Андреем. Вместе с ними и некоторыми другими юношами они образовали дружеское литературное общество, заседания которого хорошо иллюстрируют возвышенный идеалистический дух друзей поэта. На этих заседаниях шестнадцатилетние юноши произносили друг перед другом пылкие речи. Андрей Кайсаров, например, говорит речь «О славе», где утверждает, что истинная слава – «это облегчить участь несчастного, пролить отраду в его душу»[100]. Другой Андрей, Тургенев, ораторствует на тему «Русская литература» и высказывает серьезные суждения о необходимости обратиться к народным песням и сказкам, проникнуться национальным русским духом, для того чтобы создать подлинно самобытные художественные произведения. Жуковский же произносит речь «О дружбе». Тема дружбы многократно звучит в