это случилось? – не выдержав, прервал рассказчика кто-то из нас.
Преподаватель криво усмехнулся и долго глядел в широкое солнечное окно.
– Да в двух минутах ходьбы отсюда: у Исетского пруда, – наконец вымолвил он. – Вы там, небось, гуляли. Помните на берегу скульптурную группу с флагом? Она как раз смотрит на дом с подвалом, где расстреляли царя. У нас его зовут ипатьевским, по имени тогдашнего владельца. Если вы войдёте в этот дом, то посредине увидите лестницу, которая ведёт с первого этажа вниз – в полуподвал. Про эту лестницу один местный большевик написал книгу «Двадцать три ступени вниз» – потому что для расстрела всю царскую семью повели по этим ступеням. Им ничего не сказали о цели этого спуска – просто объявили, что внизу будет зачитано сообщение. Если вы спуститесь по этим ступеням, то пройдите по коридору налево – в самую дальнюю комнату. Там их и усадили на скамью у стены: царя, царицу со всеми детьми, а солдаты встали напротив… Весь текст указа был составлен так, чтобы слово приговора «расстрелять» было последним… В молчании Николай Второй и все слушали вступительный текст: «За кровь, безвинно пролитую на Ходынском поле, за тысячи замученных политкаторжан…», – никто ещё не понимал, к чему клонит документ. При слове «расстрелять» солдаты по договорённости дали залп по сидящим на скамье… Николай Романов оказался самым крепким – он ещё пытался встать навстречу пулям…
…В молчании мы вышли из университета. Сиял и пел июньский день, звенели трамваи.
– Не может быть, – сказал Борька Минеев, мой однокурсник и друг из Нижнего Тагила. – Я точно знаю, что царскую семью расстреляли не здесь, а на шахтах в Алапаевске. Мой хороший товарищ собственными глазами видел в архиве освидетельствование и описание в шахте тел братьев царя, семьи…
Мы ещё не знали, что расстрелов было действительно два – в Алапаевске на тех шахтах на второй день были расстреляны остальные члены семьи Романовых, великие князья…
Дом Ипатьева в июле 1930
Даже не пообедав, мы побежали на берег пруда и нашли скульптурную группу, которая была повёрнута лицами к старому особняку, напоминавшему длинный барак среди окружавших его прибрежных домиков. На нём была вывеска какого-то культпросветучреждения, иногда заходил народ. Озираясь и придумывая, что бы сказать, если остановят, мы вошли с центрального крыльца в «ипатьевский» дом. На счастье, нас никто не заметил, мы не мешкая спустились по лестнице, по которой когда-то уводили Романовых… В коридорчике внизу тоже никто не попался – мы прошли в самый конец и приоткрыли дверь, за которой играл баян и шаркали детские ноги. На нас недоумевающее посмотрели преподаватель танцев и баянист: дети Страны Советов, как и полагается, разучивали в маленьком зальчике весёлую польку – их белые банты и разгорячённые лица ясней слов говорили, что ни о каких расстрелах и Романовых они не ведают. И только на противоположном конце зальчика, на самой