насколько он полагает верным пред Богом и согласным с Писанием то, как он думает и как действует. Сепаратист тоже может стать мистиком, хотя подлинному мистику вовсе не так легко стать сепаратистом, поскольку он имеет дело с неизмеримо более важными вещами»[42].
Как видим, экклезиологические понятия Терстегена были вполне укоренены в раннепротестантской мистике и, как это и свойственно пиетизму, исходили из пастырско-мистического, а не формального догматического или канонического основания. Вместе с тем Терстеген с достаточной строгостью относился к внешней церковной принадлежности и не одобрял перехода из деноминации в деноминацию, полагая, что христианину, живущему подлинной духовной жизнью, не должно быть дела до второстепенных и несущественных вещей, ибо ему «есть, чем заниматься – Богом и самим собою»[43]. И сам Терстеген сознательно оставался в «вере отцов», о чём он писал не раз и что явствует и из его «Завещания»[44].
28 июня 1740 года правительство Рейнской области в Дюссельдорфе наложило запрет на все внебогослужебные собрания. Готовилось это решение несколько лет, и вызвано оно было всё возрастающим недовольством обывателей, а прежде всего официальных церковных лиц, движением Великого духовного пробуждения, о котором уже упоминалось выше. Терстеген утешал и ободрял своих единомысленных братьев и сестёр: «В наши дни Божией благодатью в нас и среди нас посеяно многочисленное доброе семя – и теперь происходит его проверка, очищение и укоренение… Не для пустого времяпровождения и не для увеселения, возлюбленные, взошли мы с Иисусом на корабль. Вот уже воздвигнуто малое волнение, за которым может последовать и великая буря; корабль покрывается волнами. И здесь надлежит нам утвердить свои сердца в непоколебимом и безмолвном уповании на Того, Кто с нами внутри корабля, и Кто может запретить ветрам и морю. Да не постыдят нас Его уста, говорящие нам: что вы так боязливы, маловеры (Мф. 8, 23–26)! – И в самом деле, почему мы должны беспокоиться и приходить в смятение? Если нам придётся пострадать, то, слава Богу, мы пострадаем не как преступники (1 Петр. 4, 16). Нашим земным правителям мы покорны, всячески оказывая им подобающую честь и исполняя свой долг, как мы и научены (Рим. 13, 1–7); в церковных делах мы не производим никаких разделений или соблазнов (Рим. 16, 17); мы не образовываем и не собираемся образовывать никакую секту; мы находим свою совесть совершенно чистой в отношении как этих, так и других обвинений, которые нам без всякого основания хотят вменить. Наши собрания, по апостольским установлениям, посвящены тому, чтобы поощрять друг друга к любви и добрым делам (Евр. 10, 24), дабы мы, принявшие Иисуса, непрестанно ходили пред Ним и всё более и более укоренялись в Нём. Эти наши собрания не являются тайными, но проходят так, что каждый может слышать, что́ мы говорим, и при желании приобщиться тому благу, какое во Иисусе обрели мы – и надеемся и ещё обрести. Кратко говоря, мы стремимся лишь к тому, чтобы всякий в своём чине