ними – дерево. Пока Фред проверяет Говарда на знание команд – у того в активе «сидеть» и «кувырок» – и знакомится ближе, я думаю о том, что, будь это кино, я бы в какой-то момент обязательно вылез из окна и спустился по дереву. Но это жизнь, и мне совсем не хочется сломать себе шею, поэтому я хожу по лестнице. Можно подумать, я живу настолько бурно, что вынужден постоянно удирать и все такое. Мама была бы счастлива, отпросись я куда-нибудь – она сама отвезла бы меня туда. Ее гложет чувство вины, потому что мне пришлось сменить школу из-за нашего финансового краха. Потому что я умный и т. д. Тут углубленное обучение, там ускоренное. Ну, сами знаете.
Но за то время, пока я пребывал в спячке на скрипучей железной кровати, погребенный под горой старых пуховых одеял и орошая горькими слезами их полинялые узоры, я понял, что это – мой большой шанс сменить имидж и впредь держать ум при себе. А ускориться я всегда смогу частным порядком или даже немного притормозить. Круиз, побережье, поплескаться в воде – стоп, лишь бы не утонуть.
Фред щелкает пальцами у меня перед глазами.
– Очнись, у тебя вид как у зомби, – говорит он.
– Что?
– Я спросил, как себя ощущаешь насчет завтра.
– Дерьмово.
Фред кивает.
– Мне жаль, что пришлось уехать. Ты уже говорил с отцом?
Я мотаю головой.
– Дело не в том, что он гей. А в том, что он ударил в спину и – расстроил маму…
Фред понимает.
– Я знаю, что ты – не гомофобское быдло, Дэн.
– Просто так дико – мой отец.
– Понимаю.
– Мой отец – гей… – в моем голосе слышится потрясение. До меня еще не окончательно дошло, но возможность произнести это вслух дает облегчение.
– Я пока был в Лондоне, покопался немного. Такое случается чаще, чем ты думаешь. Ну, когда родитель с виду гетеросексуальный.
Для Фреда нет запретных тем. По складу ума он ученый. Всегда радостно хватается за хлороформ и начинает вскрытие. Но у меня все еще саднит, и я знаю, что он это понимает. Приоткрывает дверь, но не вламывается.
– Заходи после школы, если захочешь. Я иду только во вторник. План «Б» считает, что мне нужно постричься.
– Она ошибается, – говорю я.
– Я тебе кое-что привез. Только сильно губу не раскатывай. Это карандаш из Британского музея.
Я улыбаюсь, но сейчас при мысли о завтра меня начинает всерьез подташнивать. Я знаю, что Эстель ходит в мою новую школу, потому что тогда, в первый раз, увидел ее в школьной форме. А вдруг мы в одном классе? Что лучше: ужас или разочарование?
6
Такое ощущение, что я думаю об Эстель большую часть времени. Точно мне без спроса изменили настройки по умолчанию на «Эстель» или она стала скринсейвером моего мозга. Желание смешивается с (совершенно чуждым) благородным стремлением предложить Эстель лучшую часть себя. Загвоздка лишь в том, что я толком не представляю, что это такое. Но это должно быть нечто больше, чем актуальная сумма составляющих.
Во мне все бурлит, а я с ней еще даже не знаком. Что она обо мне подумает? Что я лузер? Может, прикинуться, что я не ботан?
А