в тишину, подкрался к маленькому, четырехугольному, увитому паутиной и закрытому сеном слуховому окошку и выглянул наружу. Деревня была погружена в сон. Нависшие черные ветви деревьев почти закрывали от моих глаз серое, облачное небо, по которому уныло плыл месяц. Обратив свой взор книзу, я сначала ничего не мог разобрать, но, когда мои глаза привыкли к темноте (я только что погасил свой ночник), я различил дверь конюшни и неясные очертания крыши. Это меня очень обрадовало, потому что теперь я мог следить и, по крайней мере, удостовериться, не уедет ли Кошфоре в эту ночь. Если же да, то я увижу его лицо и, может быть, узнаю еще кое-что, что может быть для меня полезным в будущем.
Решившись на все, даже на самое худшее, я опустился подле окошка на пол и начал следить, готовый просидеть таким образом целую ночь. Но не прошло и часа, как я услышал внизу шепот, а затем звук шагов: из-за угла показалось несколько человек, и тогда голос заговорил громко и свободно. Я не мог разобрать слов, но голос, очевидно, принадлежал благородному человеку, и его смелый, повелительный тон не оставил во мне никакого сомнения насчет того, что это сам Кошфоре. Надеясь узнать еще что-нибудь, я еще ближе прижал лицо к отверстию и только успел различить во мраке две фигуры – высокого, стройного мужчину в плаще и, как мне показалось, женщину в блестящем белом платье, – как вдруг сильный стук в дверь моего чердачка заставил меня отскочить от окошка и поспешно прилечь на свою постель. Стук повторился.
– Ну? – воскликнул я, приподнимаясь на локте и проклиная несвоевременный перерыв. – Кто там? В чем дело?
Опускная дверь приподнялась на фут или около того, и в отверстии показалась голова хозяина.
– Вы звали меня? – сказал он.
Он поднял ночник, который озарил полкомнаты, и показал мне его ухмыляющееся лицо.
– Звал? В этот час ночи, дурачье! – сердито ответил я. – И не думал звать! Ступайте спать, любезнейший!
Но он продолжал стоять, глупо зевая и глядя на меня.
– А я слышал ваш голос, – сказал он.
– Ступайте спать! Вы пьяны, – ответил я, садясь на постели. – Говорю вам, что я и не думал вас звать.
– Ну что ж, может быть, – медленно ответил он. – И вам ничего не нужно?
– Ничего, только оставьте меня в покое, – недовольно ответил я.
– А-ха-ха! – зевнул он опять. – Ну, спокойной ночи!
– Спокойной ночи! Спокойной ночи! – ответил я, призывая на помощь все свое терпение.
Я услышал в этот момент стук лошадиных подков: очевидно, лошадь выводили из конюшни.
– Спокойной ночи, – повторил я опять, надеясь все-таки, что он уберется вовремя, и я успею еще выглянуть из окошка. – Я хочу спать!
– Хорошо, – ответил он, широко осклабясь. – Но ведь еще рано, и вы успеете выспаться.
Только тогда наконец он не спеша опустил дверь, и я слышал, как он усмехался себе под нос, спускаясь по лестнице.
Не успел он добраться донизу, как я уже опять был подле окошка. Женщина,