по-английски.
Хозяин гостиницы и одновременно администратор широко улыбнулся, сверкнув золотым зубом. Он провёл их на кухню, где в спокойные времена трудилось множество поваров, а ныне остался лишь один подмастерье. Хмуро глянув на них, повар выложил эришту на плоское блюдо и поставил на старый поднос.
В воздухе витал пряный запах восточных приправ, которыми испокон веков любили сдабривать блюда местные кулинары. Пожалуй, кухня оставалась единственным местом, куда революция не добралась, хотя перемены в меню стали уже заметны. На столе Марк увидел наполовину полную бутылку джина Бифитер.
– Разве в Ливии отменили сухой закон? – удивился Вадим.
– Нет, что вы, – ответил хозяин отеля.
Подмастерье что-то сказал по-арабски, Вадим и Марк недоуменно переглянулись.
– Он сказал, что вы можете забрать выпивку, если хотите, разумеется, – перевёл хозяин отеля, – также мы накормим вас вкуснейшими блюдами ливийской кухни. Нигде в Триполи вы не найдете места, где бы подавали такую великолепную эришту.
– Можно? – Марк указал на бутылку.
Повар угрюмо кивнул. Он, похоже, не был расположен к общению.
– Что с ним стряслось? – поинтересовался Вадим у хозяина отеля.
– У него вчера мать убили повстанцы, – объяснил ливиец.
Повисло напряженное молчание. Такова была правда в Ливии: знать, что тебя могут убить, но гораздо страшнее, когда погибает любимый человек.
– Он потерял мать и теперь, знаком с войной очень близко, – сказал хозяин гостиницы.
Постояльцы согласились с ним. С подносами они вернулись на террасу и не спеша, приступили к ужину, глядя на мятежный Триполи. И вечерами город не умолкал, казалось, демоны пожирали повстанцев изнутри.
Солнце уже зашло за горизонт, окрасив небо пурпуром. Ближе к ночи воздух становился свежим, дневная жара отступала. Гостиница построена на небольшом холме, откуда открывалась красивая панорама города, раскинувшегося на берегу Средиземного моря. Неподалёку на Зелёной площади возвышалась Триумфальная арка Марка Аврелия – одно из старинных сооружений, украшавших столицу.
Коллеги по обыкновению обсуждали рабочие будни, сходились во мнении, что во время революций острее ощущается жизнь. В подобных обстоятельствах раскрывается человеческий характер, все его грани – от невероятной низости до благородного героизма.
Марк принёс свой ноутбук и отбирал лучшие фотоснимки. Обычно он оставлял несколько самых удачных и незамедлительно отправлял их в редакцию, где ждали его материалы.
– Я никогда не бываю доволен своей работой! – признался Марк, удаляя хорошие снимки. – Если я сделал, что-то не плохое, то мне мгновенно хочется сделать лучше.
– Просто ты всегда стремишься к совершенству, ищешь идеал, – заметил Вадим, который и сам нередко страдал от приступов перфекционизма.
Они продолжили ужин. Вадим съел мафрум – котлету из картофеля с мясом и эришту – лапшу с бараниной и нутом. Марку нравился салат табуле, приготовленный из рубленой пшеницы и кускуса