(и собственные, и взятые на время) в распоряжение всех, кто пожелает ими воспользоваться.
В результате к моменту начала моей морской экспедиции каждый вечер по атмерам в моей гостиной и кабинете собиралось от двух до двадцати человек. Гостиная служила местом тихого чтения, где мои друзья могли получить знания в любой области из тех, какие охватывала моя библиотека. Надо заметить, к тому времени она вышла далеко за рамки содержимого моих собственных полок и книг, взятых мною у Алкрофта, и превратилась во что-то вроде центра обмена для тех, кто желал бы воспользоваться книгами других. На свечи и лампы я не скупилась, так что читать можно было со всеми удобствами.
Кабинет же, напротив, был местом для бесед. Здесь мы могли задавать друг другу вопросы или обсуждать проблемы, относительно коих наши точки зрения не совпадали. Эти дискуссии нередко становились весьма оживленными, и все мы сообща вели друг друга из тьмы невежества к свету… ну, если не знания, то как минимум квалифицированного любопытства.
Порой эти дискуссии вернее было бы назвать спорами.
– Ты прекрасно знаешь, что я люблю крылья не меньше других, – сказала я однажды Мириам Фарнсвуд (та, будучи орнитологом, и была этими «другими»: крылья она просто обожала). – Но в данном случае ты переоцениваешь их значимость. Летать умеют и летучие мыши, и насекомые, однако никто еще не предлагал считать их близкими родственниками птиц.
– Никто еще не нашел доказательств тому, что летучие мыши откладывают яйца, – насмешливо ответила она. Мириам была старше меня почти на двадцать лет, и только в последние полгода я отваживалась называть ее на «ты». И не случайно: именно в эти полгода и зародился спор, коего мы никак не могли завершить. – Изабелла, меня убедили в этом твои собственные труды. Не понимаю, почему ты так упорствуешь в возражениях. Скелетная система драконов во многом подобна птичьей.
Это, конечно, прежде всего относилось к полым костям. У пресмыкающихся, коих я полагала ближайшими родственниками драконов, такое встречается намного реже.
– Полые кости могли развиться разными способами, – с нетерпением сказала я. – В конце концов, именно так вышло с крыльями, разве нет? Куда менее правдоподобно развитие пары передних лап на том месте, где их никогда не было.
– Думаешь, развитие у рептилий крыльев там, где их никогда не было, более правдоподобно? – в совершенно не подобающей леди манере фыркнула Мириам. Она была из тех дам, которых чаще всего встретишь за городом, в грубых башмаках, в твидовом платье, с ружьем под мышкой и бульдогом (вполне вероятно, с собственной псарни) на поводке, но ее изящество и ловкость движений во время птичьей охоты были просто потрясающими. – Право же, Изабелла, если уж так рассуждать, тебе бы следовало отстаивать их родство с насекомыми – по крайней мере, у насекомых тоже более четырех конечностей.
Упоминание о насекомых отвлекло меня от того, что я собиралась сказать.
– Искровички