серьезная.
– Милая, – сказал Мазур с видом крайнего простодушия. – Но там, неровен час, людей убивать придется…
– Я же тебе говорю: она бывала в переделках, – Олеся подчеркнула голосом последнее слово. – Ты, конечно, продукт штучной выделки, но с чего ты взял, что прежде у нас не было ситуаций, когда от людей требовалась… решимость?
– Ладно, верю, – сказал Мазур. – Ты – женщина серьезная, надеюсь, прекрасно знаешь, что делаешь… Вот только… У меня создалось впечатление, что девочка строптива и заносчива. Сумеет она быть хорошей подчинённой?
– Сумеет, не беспокойся. Говорю же, в деле проверена.
– Ну, будем надеяться… – протянул Мазур.
– Серьезно, нет никаких оснований для беспокойства. Или тебе будет спокойнее, предоставь я тебе дюжину Шварценеггеров?
– Э, нет, – сказал Мазур энергично. – Вот дюжина Шварценеггеров в таких делах как раз совершенно ни к чему. Чем меньше людей, тем успешнее такие дела проскакивают. Я так понимаю, кораблик этот для пущей надежности следует потопить?
– А ты сможешь?
– Да я многое могу… – сказал Мазур, – но не хотелось бы выходить за рамки. Куча ни в чем не повинного, непричастного народа… Такие вещи лучше делать ювелирно.
– А конкретно?
– Ну, скажем… Хороший такой пожар в машинном отделении или в трюме. Куча пожарных, куча полиции, репортеры и все такое… Не могут же все поголовно полицейские и спецслужбы в Джале оказаться перекупленными вашими конкурентами?
– Безусловно, не могут. Пожар, огласка, сенсация… Как следствие – неминуемый арест корабля в порту и куча вопросов к его экипажу… – Олеся улыбнулась совершенно непринужденно. – Знаешь, мысли у нас идут параллельным зигзагом – так, кажется, у вас, моряков, говорится?
– Параллельным курсом.
– Ну, это несущественно… В общем, мысли наши шли в одном направлении. Я тебе больше скажу: нечто похожее уже планируется. Там есть нужный человек, причем никакой не разведчик… Это в ваши времена все делилось на шпионов и контрразведчиков, а сейчас в игре гораздо больше самых разнообразных фигур…
Глава вторая
Робинзон и Пятница
Тщательно притворив за собой дверь ванной, Мазур старательно изничтожал оба российских загранпаспорта, свой и Анкин. Меньше всего возни было со страничками: изрезал их на мелкие кусочки крохотными ножницами, имевшимися при швейцарском ноже, в два счета сжег в раковине. С фотографиями и особенно красными обложками пришлось повозиться, резать их еще мельче, чтобы лучше горели. Но все равно, возни хватало: плохо горели, медленно, неохотно, чадно, ванная наполнилась едкой химической вонью, Мазур перхал, мотал головой, смаргивая слезы, но все равно стоически держался, пока не разделался с уликами окончательно. Обильно побрызгал каким-то освежителем воздуха, изведя не менее чем полбаллончика, смыл хрусткий пепел, намочил носовой платок и тщательно протер