нюхал.
– Нет, ты глубже нюхай, не мелочись, не на паперти. Чуешь, чем пахнет? Россией пахнет! Это настоящий продукт, не бездуховный буржуазный коньяк французский какой-нибудь. Это слезы и пот землицы нашей! Амброзия полевая пополам с нектаром половым.
– Есть чуток, – соглашался дед, морща красный нос.
– И ведь из чего сделано? – воздевал палец папаша. – Из бросовой гнилой картошки. Как говорится: из говна бутылка.
– Хорошо сказал, надо запомнить.
– А еще делали на сухарях, – ободрившись похвалой, рассказывал радостно отец. – Там сухари в городе заплесневели и их выкинули, а я мимо ехал, собрал все. Свиньям жалко было отдать. Так Влад такой самогон из них сделал, что куда там ржаному виски!
– Все в дело идет, – пораженно прошептал дед.
– А то, – сиял папаша, – мы, Костромины, безотходные.
– Повезло мне с зятем, но жалко, сала копченого у вас нет.
– Витя, поручи старшему дебилу накоптить сала. Видишь же, что папе закусывать нечем, – отреагировала чуткая дочь. – Тебе не стыдно, что тесть впроголодь живет?
– Влад, тетя Наташа выдаст тебе сала – его надо будет закоптить, – последовало указание.
– Но учти, я взвешу, – сразу предупредила меня экономка Наташа. – До и после копчения, и сравню.
– Да я и не сомневался, тетя Наташа.
– Витя, что он со мной огрызается? – немедленно окрысилась.
– Не смей пререкаться с тетей Наташей!
– Да я и не пререкался.
– Не спорь с отцом! Совсем страх потерял?
– МилАй, он тебя не уважает, – подливала масла в огонь Наташа. – Забыл, кто его содержит и кормит!
– Сдам в тюрьму, тогда вспомнит батьку, – грозил любящий отец. – Меня батя рогачом42 долбил и сделал человеком! А то еще молотком как врежет, так сразу уважение просыпалось!
– Оно и видно, каким ты человеком стал…
Борис Николаевич у себя в Смальцо вино творил, но с нами никогда не делился, так как оно было для их родни – «белой кости». Зато талантливо косящий под немецкого оккупанта дед любил, обильно «смочив жало», рассказывать, как в молодости на сборе хлопка одурманенных хлопковыми испарениями девушек подвергал сексуальной эксплуатации в извращенных формах. С таким смаком и скабрезными подробностями расписывал, что у зятя глаза как два прожектора в ночи горели и стойкая эрекция начиналась. После этого всю ночь звуки бурного совокупления папеньки Вити и фривольной «горячей штучки» – Наташи мешали нам спать.
Она все время строила из себя гиперсексуальную натуру, которой пресловутая блудница Эммануэль и в подметки не годилась. «Разнузданней хоря во время течки и кобылиц раскормленных ярей»43. Помню, когда она приехала к нам на рекогносцировку, то ночами так орала в процессе коитуса с измученным вынужденным воздержанием «половым гигантом» Виктором, что будила даже собак во дворе, не говоря уже про нас с Пашкой. Неистовые обезьяньи