место у слияния Кии и Кожуха. «Место силы», как выразилась Вика, падкая на всякую эзотерику и Рериховские пейзажи. Уговаривая Оксану, она делала большие глаза и переходила на проникновенно-восхищённый шёпот, но в поездке всё это отдалилось, и Ксана всё чаще замечала тяжёлый взгляд Степана, преувеличенно-беззаботный щебет подружки и развязное поведение Виктора. Как они все ей надоели!
Оксана отворачивалась и смотрела в окно, односложно отвечая на реплики попутчиков. Ей хотелось очутиться дома, свернуться калачиком на диване и прикрыть глаза, пережидая недомогание. Мама бы хлопотала вокруг, приносила чай, гладила по плечу…
Окружающие пейзажи откровенно угнетали. Бескрайнее вылинявшее небо с редкими облаками, за которые взгляд цеплялся, словно утопающий за корягу. Бесконечные сопки, покрытые черно-зеленой тайгой, как мхом. Поля вдоль дорог, ровные, как столешница в мастерской. Оксана закрывала глаза, прячась от назойливых образов, которые никак нельзя было воплотить чуткими пальцами в какие-то формы: «художку» она заканчивала по классу скульптуры.
От тоски она начинала буравить взглядом затылок Степана, но быстро прекращала это занятие. Степан казался ей сродни пейзажам: такой же бескрайний, бесцветный, совершенно не за что зацепиться ни взглядом, ни ощущением. Только на мгновение ей показалось, что он открылся, смутился даже, но наваждение быстро прошло.
После остановки в деревне, когда дорога, пропетляв разбитой колеёй, исчезла в зарослях суховатой травы, в которых колдобины и ямы прятались как львы в саванне, нападая вдруг, стремительно и неумолимо, ей захотелось ненадолго умереть.
***
Отвратительное настроение Виктор заливал пивом. Нет, Стычки со Степаном он не боялся. Ну, схлестнутся разок, экая беда! Реакция Вики на разрыв его тоже беспокоила мало: не она первая. Это даже хорошо, что рядом с ней в этот момент окажется неудачливый, но верный обожатель, готовый подставить плечо, жилетку и позвать за собой, «в даль светлую». В этом смысле, Виктор выбрал идеальные декорации для расставания.
Признаться, он не особенно бы форсировал события, но…
Вика была беременна. О чём и сообщила ему две недели назад, сияя от счастья, после чего переключилась на необходимость как можно скорее объясниться со Степаном, который как раз – она это чувствует, – готов к решительному шагу, для чего и придумал эту особенную поездку к священному месту. Она на самом деле придавала большое значение подобным вещам.
Дурочка.
Он смотрел на неё – возбуждённо-радостную, с блестящими глазами, которые, как ему казалось, уже наполнялись первобытной мудростью прародительницы человеческого рода, и глупели с каждой секундой, словно мозг её уже разделился на двоих, – не в силах согнать с лица приклеенную улыбку человека, оглушённого внезапной новостью. Не приходилось сомневаться, как эту гримасу воспринимает Вика: благодарно-немой восторг новоиспечённого отца. Господи, какая дура!
Машина