даже Оксану, а анекдот про мужика, медведя и «медвежью» болезнь вызвал приступ гомерического хохота. Дружно сдвинули пивные банки. В ознаменование. Быстро сгрузили походный скарб с багажника и этюдники девчонок. Виктор накачал матрасы, болтая без умолку. Оксана стелила одеяла и спальники, хихикая, как первокурсница на студенческой вечеринке, когда хочется всем понравиться.
– Это что? – спросила Вика, принимая у Степана небольшой тюк, кажется – последний.
Он спрыгнул с дверного порога.
– Это? – Степан забрал у неё мешок, мимолётно касаясь девичьей руки, – Это очень важная штука. Без неё я бы нипочём не решился вас сюда притащить…
– Нет, ну, серьёзно…
– А я и не шучу…
Степан зажёг поисковый прожектор-люстру на багажнике и повернул сноп яркого света вдоль косы, в подветренную сторону. Галька походила на лунный грунт – серая, сухая. Он неспешно направился туда, увлекая за собой Вику, и остановился метрах в пяти-семи от машины.
– Здесь, – сказал он торжественно, опустил мешок под ноги и принялся развязывать узел на горловине. Девушка заходила рядом кругами, чуть не приплясывая.
– Фу, Стёпка! – фыркнула она через пятнадцать минут, когда небольшая кабинка-полог утвердилась на растяжках, а Степан установил внутри раскладной стульчак с рулоном туалетной бумаги в боковом кармане.
– Сама за мной увязалась, – парировал он, – А потом, до ближайших кустиков – только вброд. Можно, конечно, и по косе, кругом, но если, к примеру, мне приспичит, то я могу и не донести…
Вика хихикнула. Он вынул из упаковки один из двойных пакетов: внешняя оболочка очень прочная и плотная; внутренняя – с наполнителем. Степан вновь скрылся внутри кабинки.
– Ну, вот, – сказал он через минуту, – Удобства и всё такое…
– Ты всё продумал, да? – сказала Вика. Это не было похоже на вопрос. Искры смеха погасли в интонациях, – Ты заботливый…
Свет бил ей в спину, лица не разглядеть. Вика шагнула к Степану – под ногой хрустнула галька, – положила ладонь ему на грудь, потянулась и чмокнула в щёку: мягко, горячо.
– Да ладно, – пробормотал Степан, приобнимая девушку за талию, – Пойдём…
Уходить как раз не хотелось. Хотелось притянуть гибкое тело к себе, сжать в объятиях; видеть её лицо близко, ловя отблески света в уголках глаз, пока опустившиеся ресницы не погасят отражённое пламя и… получить, наконец, ответ. Что он не ошибся, что всё делает правильно…
Он почувствовал, как её пальцы на груди дрогнули, готовые отстранить, оттолкнуть; напряглась спина, голова чуть откинулась назад.
– Пойдём, – повторил он, опуская руки, сделавшиеся чужими и неуклюжими, и ощущая жгучий стыд за неуместный пульсирующий бугор в паху, – А то окажемся единственными, кому эти удобства нынче не понадобятся…
***
…Хрустели сухарики. Степан ловко орудовал