И всем стало лучше! Палестинцы – такие же сволочи, даже хуже. Избавьтесь от них, и всем станет лучше, даже в Марокко.
– Очень может быть. Но мы – не вы, своих не сдаем.
Остальные уже встали вокруг нас, наблюдая за нашей перепалкой. Хусейн стоял, высоко подняв голову, я таким его никогда не видел. Гнев уже застилал мне глаза красным, как у питбуля перед схваткой. Да это и выглядело как ристалище!
И вдруг раздался рык!
Позади круга стоял рыжий медведь. Еще один выходил из-за утеса.
Все как-то молча начали куда-то отступать. А я – шагнул вперед. Почему-то я понял: этот медведь – мой.
Он не встал для атаки, но грозно зарычал и сделал шаг вперед. А потом изловчился и вцепился мне в правое предплечье, как это делают собаки. Я же инстинктивно, как с собакой, двинул руку возможно глубже в пасть. Многослойная ткань неплохо защищала от зубов.
Медведь трепал мою руку, как собака кость. Ткань трещала. Откуда-то с рычанием подходил другой, я услышал, как Хусейн призывал Аллаха. Наконец, я поскользнулся, упал…
…и все стало красным.
Как советский флаг.
Как мой гнев.
Мой гнев рос.
И рыжий медведь рос.
Да не рыжий – красный. Как кровь, которую он пил.
Кровь моего гнева.
Кровь моего гнева, заливающего мою душу.
Кровь гнева моей правоты.
А подо мной – лед.
Белый камень.
Чистейшей воды.
Кровь гнева моей правоты льется на белый лед.
Но белый лед остается белым.
И холодным.
Чистейшей воды.
Чистейшей воды, заливающей мою душу.
Чистейшей воды, которой не нужна ничья правота.
Щелк.
Как в фотоаппарате – щелк.
Смена кадра…
А откуда – зеленое?
Зеленое…
Да ведь это же доктор Фуад! Весь в зеленом, как в клинике.
А лежу я в недавно оборудованном собственноручно медпункте. И обогрев включен.
Правая рука наглухо перевязана.
– Здравствуйте, Фуад. Что вы здесь делаете? Вы же должны были остаться на базе!
– Рад слышать ваш бодрый голос, коллега, – повернулся ко мне Фуад. – Я прилетел вместе со всеми. Из-за вас.
– А что случилось?
– Вы умудрились: свалиться с утеса на самые острые уступы, разодрать в клочья многослойную французскую куртку, очень серьезно поранить правое предплечье, – к счастью, без перелома, – потерять много крови и двое суток проваляться в бреду без сознания.
– А… рыжие медведи?
– Как же я мог забыть? – хлопнул себя по лбу Фуад. – Сейчас, сейчас…
Он полез распаковывать какой-то чемодан, одновременно тараторя без умолку:
– Ваша maman потратила кучу денег, обзвонила всю базу, пока не вышла на меня. Ну, а я, noblesse oblige, не мог отказаться. Посылка пришла перед самым вылетом. Вот она.
И он передал мне большой пакет. Я догадывался о его