align="center">
трепет
Ночь безупречно чиста в пентаграммах аллюзий,
Мысленный дрейф по диффузным началам снежности,
В шаттлах души разорвался конфузный узел,
Хочется больше любви и обычной нежности.
Сложный декабрь разложил на подушках карты,
Выбрал ненужные масти, раздал по метелям,
Простынь земную сгрёб в одноцветный фартук,
Солнца старинные спрятал в пастелях модерн.
Я же маньячно смотрю на опухшую лунность,
Сердца удары, как мера экстаза, считаю,
И тишину разбавляю песнями Боуи,
Летом стрекозным и занавесным трепетом…
ветрянка
Белый космос открылся,
и в нём не видны блики света,
в районе шести утра исключительный дрейф —
сыреющей мыслью вся жизнь убегает в постскриптум
и всё, что любилось, опять замерзает в зиме.
Она остаётся в том месте,
где север взрывается,
где смехом людским выжимается чуждая голь,
где богом прощается грех – умирать, проклиная,
и где не пикируют чайки над чёрной водой.
И только слова разбросались
ветрянкой по пустоши,
в которых ещё что-то теплится, греет нутро.
Зима не приходит одна,
и не кончится в пятницу,
и мечется ведьмой любовь, исчезая в мирах…
Семь раз наступают зимы
Мы выпали из Настоящего,
из перепачканной ночи
с изнанки солнца курящего,
сжимая пространство точек,
в котором величие света
во мрак вопросительный пало,
в туманы тягучие село
и мёртвою птицей пропахло…
На кончиках пальцев неба
мозоли об души натёрлись:
кровят, осыпаются мелом
на душный хлам города, мокрый.
Улыбка теряет магию
под телом живого Времени,
рассвет прирастает к закату,
и день претворяется в белый…
Под блеском лунного лака
тоска расползается шире
внутри заболевшего моря,
в тенях давно грустного мира.
И морщатся осени вехи
от долго тянущейся правды.
Семь раз наступают зимы…
К теплу мы уже не причастны…
мёрзлое
Дни в сквозняках. Небо жрёт потускневшее солнце.
Голые ночи танцуют под ноющий тар.
Воздух дрожащей рукой ковыряется в сердце,
Щупает море, цветы и восточный отвар.
Бог разрыдался от судорог-слов моих мыслей,
Запечатлел их в тучах измятых, на память.
Он пробежится с моими стихами в осени
И, задыхаясь, их будет читать снам алым.
Тени домов тут же белой покроются краской,
Выдохнет мир из груди пожелтевший глобус,
И забинтуется прошлое в мёрзлые дали,
Где чёрных птиц ангел скормит зиме горбатой.
кому угодно
Среди тебя я не твоя,
всего