цветными планетными.
мы – безгрешные и потешные,
остаёмся бесплотными, вечными.
[…min kloka Jah…]
Мой мудрый Джа отступает на север,
Где снежный лев бережёт подснежный вереск.
И белые пчёлы дают свой белый мёд.
Где над головою – солнце, а под ногами лёд.
Тиран всегда глуп. И мысли мои об этом.
Подлец связан подлостью, праведник – обетом:
Человечность – безумие, оболганное наветом.
Но ценности большей нет в мирах: том и этом.
Нудные говорят в сети: stay wise,
Чтобы успеть получить именной аусвайс…
Если не в рай, то в его преддверие,
Их слова влекут за собой недоверие.
Я ищу твои нити, норна, промеж ангельских, бесьих.
И живу в Вавилонах на правах пёсьих.
Сиречь, вне закона, пока закон в руках мрази,
Но анархия духа всегда – в экстазе.
Мы постигаем мир и разрушаем его стены;
Ненависть – это всего лишь вопрос веры.
Что до любви, то она – повсюду.
Человек был свободен и свят, и я – буду.
[Jah välsigna]
На улицах одиночества, в душных переулках
Молчаливых добродетелей, в садах
Всех радостей земных, закатанных в асфальт,
В молчании нечаянном и в ласке,
Которую – дарить, как дарит женщина
Влюблённому, как пробуждает первый, легкий
Ветра вздох – над городом, на крышах мира —
Свят человек; и свят, и светел
В безумии и в безоружии своих,
Когда на север устремляются все реки,
Когда все птицы, точно феникс, восстают из праха
И пепла городов, оставленных на карте мира
Следом: от гусеницы танка, сапога,
Глубокой колеи орудий, чьих имён
(Доисторических чудовищ) не упомнить.
Когда космическая пыль
В моих ладонях снежнотает,
И трубы над заводами поют о скорых
Весны, спешащих к сонным полустанкам
Далекой, безымянной целины,
Не вписанной в прогон цивилизаций.
И имя нашим жизням – миг;
И этот миг – юдоль прощения.
Курительная трубка Че Гевары
[Santiago de Cuba]
Я – маленький Иисус
в костюме кубинского партизана,
убитого в 1953-м, ровно за месяц до
окончания боевых действий у Сантьяго-де-Куба.
У меня есть брат, у меня есть сестра,
мать, отец, дед и бабка… они простили меня,
благословили меня, забыли меня,
на пустой площади. Когда-то. Должно быть, в прошлом.
Мне остались: берет и звезда,
башмаки (что не так уж и мало)
борода, сигара, винтовка…
кубинская, стреляющая холостыми,
и только в воздух, громкий и зимний, злой,
пересыпанный революцией и снегом.
Снегом чужой земли, снегом, похожим на пепел
снегом, похожим на смех, на собачий лай и песок
и на все