Севернее Вавилона. Товарищ Эхо

звезды.

      И тогда приходишь ты. У тебя тысячи лиц,

      и две тысячи рук, и две тысячи ног,

      в слепящем мерцании звезд

      твоя поступь легка и свободна.

      я не сразу тебя узнаю

      не то мертвыми, не то спящими своими глазами.

      Не могу разобрать черт лица, язык, температуру

      тела. Каждого твоего прикосновения. Только помню,

      все еще помню, насколько

      они были нежны. Твою спину помню,

      обнаженную, плечи, лопатки, твои ладони,

      прикрывшие голую грудь.

      Не лицо…

      [tornet i Babel ligger i ditt huvud]

      Вопрос не в том что есть острова солнца,

      И есть острова луны…

      Вопрос в самом наличии факта войны

      (Без очевидного конца)

      Между языками внутренней Монголии, Вавилона.

      И в том, что глуп сам царь, как и его корона,

      В повинной заблудившиеся голове.

      Катящийся без тела по траве.

      Мы больше искажения, чем смыслы

      И так же резво скачут наши мысли,

      Как пульс вселенной аритмии:

      Куда идём, откуда, кто такие? —

      И Джа смеётся над большой потехой

      (И как ты взглянешь на неё без смеха?):

      Наш разум – языков смешение,

      И перевод неведом для мышления.

      Так и живём: бежав к созвездьям безъязыким,

      Царь мира потерял свою корону.

      Москва все больше кажется мне Вавилоном,

      а Кингстон – древней базиликой.

      [penny för himlen]

      Но однажды ты начинаешь ненавидеть:

      Людей вокруг, за то, что