пулевые отверстия совпали так точно, что через них можно было бы просунуть прямой стержень.
Правда, сперва пришлось несколько человек поменять местами, пока удалось добиться полного совпадения, но когда этого удалось добиться, и раненым показали живого человека, нанесшего им это ранение (они думали, что он убит), то они признались и подтвердили все, рассказанное им.
В этот же вечер Алешкин, Сангородский, Цейтлин, сидя в сортировке, обсуждали положение с членовредительством. Количество членовредительства не уменьшалось. В иные дни их поступало по нескольку человек. Приговоры, выносившиеся трибуналом, большею частью законно, были суровы. Часто это были расстрелы, которые почти немедленно приводились в исполнение, причем Осиновский иногда приводил приговор в исполнение сам и хоронил расстрелянных с помощью санитаров похоронной команды где попало. Цейтлин требовал для этого специальных бойцов, а похороны расстрелянных проводил недалеко от кладбища медсанбата.
Так вот, обсуждая это положение, все трое пришли к выводу, что оно в известной мере обусловлено тем, что членовредители, выбывшие из подразделения по ранению, обратно в часть не возвращаются, и у оставшихся на передовой, менее решительных, чем их друзья, складывалось мнение, что тем-таки удалось улизнуть с передовой и они решались следовать их примеру, в свою очередь становясь членовредителями.
После довольно долгого разбора разных случаев все трое пришли к выводу, что самым правильным было бы приводить приговоры в исполнение в той части и именно в том подразделении, где произошел случай членовредительства.
Оба врача посоветовали Цейтлину изложить это мнение в специальном рапорте на имя председателя трибунала.
Очевидно, в данный момент у комдива и происходило обсуждение этого вопроса.
Все эти воспоминания и соображения промелькнули в мозгу Алешкина прежде, чем он дал ответ на вопрос комдива, после этого он сказал:
– По-моему, судить и наказывать членовредителей надо в том подразделении, где они до этого служили. И не обязательно приговаривать к расстрелу. Многие из них могут еще неплохо воевать. Но надо, чтобы все их товарищи видели, что всякий, или почти всякий членовредитель разоблачается и наказывается.
– А политработа? – живо спросил Володин, – вы не считаете, что членовредительство – результат плохой политработы?
– Я не могу об этом судить, но мне кажется, что вот такой способ наказания членовредителей, о каком говорю я, и будет самой лучшей политработой, – сказал Борис и заметил, как ободряюще блеснули глаза у начальника политотдела.
– Ну, недаром у вас там комиссар дивизии лежит… Все по его дудке пляшете, – пробурчал комдив, затем обернулся к председателю трибунала и начальнику особого отдела:
– Ну что же, давайте попробуем, послушаемся докторского совета. Председатель трибунала усмехнулся:
– Этот доктор насоветует. Я его давно знаю. Никогда не забуду, как он мою машину забрал,