же так? Ведь не белые нас здесь побеждали, а мы их! Сколько разбили одних офицерских отрядов? Чуть не дошли до станции Богдановичи, приближались к городу Ирбиту, тогда как другие наши войска были в 30 верстах от Екатеринбурга! Да и теперь все восхищаются большой победой Камышловского и 4-го Уральского полков в Нижнем Тагиле: смелым ударом отбросили белых от завода на 20 верст. Но командиры, военком товарищ Юдин, его помощник Цеховский и агитатор Лобков говорят нам, что свою задачу мы выполнили и оставаться здесь дольше не можем – нас отрежут. Разъясняют, что побить белых на этом участке фронта только своими силами мы не сумеем и на Камышлов придется наступать попозже.
Видно, так оно и есть – надо отходить…
На днях по просьбе товарища Тарских я переведен в 3-ю роту, которой он командует. Не хотелось уходить из своей 9-й, но Павел Мамонтович – мой земляк, друг отца. Я ничего не имел против того, чтобы быть под его началом. Однако, когда перешел в 3-ю роту, увидел, что Тарских хочет сделать меня писарем. Это мне не по душе. Я шел добровольцем в Красную Армию, чтобы бить белогвардейцев, а не переводить бумагу.
Вчера с 3-й ротой участвовал в бою у села Коптеловского.
После отхода от станции Самоцвет рота собралась в лесу, неподалеку от железнодорожной будки. Часам к двум дня к этой же будке без всякого охранения прискакали белогвардейские кавалеристы – человек тридцать. Для нас это было полной неожиданностью. Но и наши выстрелы для белых оказались не меньшей неожиданностью. Кавалеристы бросились врассыпную, оставив нам несколько оседланных коней и винтовок.
Белые не знали толком наших сил и, обжегшись у будки, приостановили свое наступление вдоль железной дороги на Алапаевск. Тут повлияло еще и то, что под вечер наша рота удачно атаковала противника из Коптеловского. Потом подошел бронепоезд № 5 товарища Быстрова.
К ночи к Коптеловскому собрался весь наш батальон. Возле села слышалась стрельба. Стало очевидным, что враг подтянул новые силы и мы все больше и больше попадаем под угрозу окружения.
Ни один боец не смыкал глаз. Чувствовалось, как все напряжены, взвинчены. Не перестававший всю ночь дождь тоже влиял на настроение.
Находиться в деревне больше не было смысла. Это понимал каждый. Но приказа отступать мы не получали. Значит, надо оставаться на месте, какие бы мысли ни шли в голову.
Пример нам показали командиры. Они вели себя так, словно ничего не происходит, никакой угрозы не существует.
Под утро наконец приказ был получен. Все вздохнули с облегчением. Но радоваться было рано. Теперь оставался свободным лишь один узкий проход. Вязкая, размытая дорога вилась по оврагу, потом по косогору. Помог предутренний туман.
Командиры все время находились среди красноармейцев. Подбадривали, а когда надо было, давали нагоняй. Особенно хорошо действовали на всех суровое спокойствие комбата товарища Кобякова и твердость П.М. Тарских.
Часам