Катя показала мне. Тем не менее, мне несомненно льстило, что такая красотка, хоть и не в моём сексуальном вкусе, обратила на мою скромную персону свою заботу и жалость.
Она редко попадалась мне на глаза без парня или подруги. Парни вились вокруг неё с детства. Мы жили в соседних домах, я регулярно наблюдал из окна или гуляя по парку, как Оля в компании молодых людей мужского пола дефилирует, точно так же красуется, как во время нашей знаменательного августовской встречи.
Она несомненно пользуется спросом, думал я про себя. – И спросом немалым.
Неудивительно. Многим парням нравятся такие спортивные худышки с такими длинными распущенными волосами, с такими ангельскими личиками. Оля была куколка, умница к тому же. То есть отличница, закончившая школу с золотой медалью. Кроме того, по заверениями знакомых она отлично играла на гитаре и во время выдачи дипломов на сцене школьного актового зала устроила настоящий фурор, эпатажно прошвырнувшись по проходу, взойдя на сцену красочной осанистой походкой кошки-манекенщицы. Под завистливое пшиканье одноклассниц и радостного улюлюканье мальчишек выставила традиционно правую ножку вперёд, а, получив диплом, исполнила под гитару незамысловатую песню, взорвавшую весь зал.
Слова песни сводились к простому «вы учитесь тут, а мы полетели дальше». Вот такая вот она Оля-затейница, девушка, отказавшая моему брату в плотской любви.
Меня забавляла и раздражала ситуация с моим страданием, вывешенным напоказ. Сообщение по сарафанному радио, что Оля сопереживает моему горю, вызвало лишь злую усмешку с моей стороны.
«Ну конечно! – думал я. – Она просто до сих пор не может вынести горечь поражения. Всё, что её интересует в этом деле, это конкуренция с Катей».
Мама рассказывала непередаваемыми дословно внушениями, что «Оля считает, что я бы подошёл ей больше, чем Егор». Что когда я выбрал Катю, Оля сильно расстроилась, что она до сих пор сильно переживает за меня.
Мамы – такие мамы.
Уверен, что и с той стороны шла активная проработка всех доступных вариантов. Наши страдания обмыливали на все доступные лады. Когда масла в огонь подливает собственная родительница, то и сам невольно начинаешь чувствовать себя мучеником. В некотором роде мне даже нравилось чувствовать себя в праве обижаться.
«Виноваты в моих страданиях все и прежде всего Катя, – думал я. Так обмануть меня. Какая же она сука».
«Ветреная» – прозвучало слово из уст моей мамы, данное Кате в качестве основной характеристики.
Что ж, я не возражал.
«Ветреная сука», – хотелось назвать её, но язык не поворачивался.
«Катюша, как же я люблю тебя, – шептал я бессонными ночами. – Если бы ты только вернулась ко мне, я бы всё простил. Мы бы сразу поженились, чтобы уже никогда не расставаться. Как же я люблю и хочу только тебя».
Зацикленный мозг не знает пощады, я и раньше влюблялся, но никогда мои душевные страдания не заходили