на середину сцены. «Я от тебя избавилась», – победно подумала она.
Лорд Пастерн думал: «Пока никаких ошибок и сбоев. И-раз, бах, и-два, бах, и-раз бух-бах-дрызг. Раз, два и три с его аккордеоном и подожди его. Просто великолепно. Я и есть этот шум. Смотри-ка. Вон он идет. Хай-ди-дзай. Йиип. Вот он идет. Все получится. Крутой малый со своим аккордео-о-о-оном».
Он бухнул в тарелки, придержал их, чтобы не гудели, и откинулся на табурете.
Ривера вышел в свет прожектора. Остальной оркестр безмолвствовал. Огромная неподвижная стрелка метронома ткнула острием словно бы ему в голову. А он будто впал в экстаз, испытывая одновременно восторг и муки. Он покачивался, и подергивался, и влюбленно пожирал глазами зал. Хотя он ни в коей мере не казался нелепым, все равно был марионеткой собственной музыки. Выступление казалось растянутым крещендо, и когда оно подошло уже к высшей своей точке, он качнулся назад, выгнулся под чудовищным углом, подняв инструмент навстречу угрожающей стрелке. Воющий диссонанс внезапно растворился в диком грохоте, прожектор перескочил на барабаны. Лорд Пастерн в сомбреро встал. Подойдя на расстояние пяти футов к Ривере, он прицелился в него из револьвера и выстрелил.
Аккордеон нелепо взмычал, ноты спускались вниз по гамме. Ривера осел на колени, потом упал. Аккордеон издал последний аккорд и смолк. В то же мгновение, когда был произведен выстрел, тенор-саксофонист сыграл одинокую пронзительную ноту и упал у табурета. Лорд Пастерн, явно ошарашенный, перевел взгляд с распростершегося Риверы на саксофониста, минуту помедлил потом выпустил еще три холостых. Пианист, тромбонист и, наконец, контрабасист каждый по очереди сыграли ноту по нисходящей, и каждый изобразил падение.
Еще на секунду повисла пауза. С весьма озадаченным видом лорд Пастерн вдруг отдал револьвер Морено, который прицелился в него и спустил курок. Затвор щелкнул, но выстрела не последовало. Морено разыграл отвращение и, пожав плечами, переломил револьвер и заглянул внутрь. Тот фонтанчиком выбросил гильзы. Почесав в затылке, Морено уронил револьвер в карман и деловито взмахнул дирижерской палочкой.
– Йипп-ии! – выкрикнул лорд Пастерн.
Оркестр пустился наяривать ураганный шум. Лорд Пастерн метнулся назад и бросился за барабаны. Свет прожектора сосредоточился на нем. Метроном, до сих пор неподвижный, внезапно качнул длинной стрелкой. «Тик-так» – звякал он. Калейдоскопический круговорот разноцветных лампочек мигал и вспыхивал по всей его поверхности и стойке. Лорд Пастерн что есть мочи налегал на барабаны.
– Черт! – выдохнул Эдвард. – При таком темпе он себя прикончит.
Морри Морено извлек откуда-то большой искусственный венок. Промокая глаза носовым платком, он опустился на колени возле Риверы, положил венок ему на грудь и пощупал сердце. Склонив голову, он лихорадочно шарил под венком, потом вдруг поднял взгляд и изумленно посмотрел на барабанную установку, где луч прожектора высветил лорда Пастерна, с экстатической яростью колотящего инструменты. Его соло длилось минуты полторы. За это