но я посажу их с пленниками. Другого места у меня для них нет.
– Они не пленники.
– Пусть, – вмешался Патрик, – мы сядем с этими несчастными. Так даже лучше.
– Помни, что они не пленники, – строго повторил Василько и добавил, – будьте осторожны, это случилось недалеко отсюда.
– Я знаю, – отозвался корабельщик, – знаю…
Патрик со Стегинтом зашли на палубу. Мостки подняли, и ладья стала отдаляться. Василько Слонимский поднял руку. Желтые огни на берегу погасли почти одновременно.
Слово 7: Владимир
Всю ночь корабли плыли, не подходя к берегу. Утром сильный западный ветер натянул парус, предоставив гребцам долгожданный отдых. Патрик почти не спал, утешая пленных, читая над ними молитвы на латыни и благословляя их поднятым высоко необычным крестом. Кормчий поначалу злился на чужеземца за его старания, но потом сообразил, что это даже к лучшему. Никто из пленников не бился в рыданиях, не нападал в отчаянии на охранников, не прыгал в воду.
Где-то пополудни корабли с плотами пристали к берегу и простояли до вечера.
– Что случилось? – спросил Патрик одного из корабельщиков.
Тот что-то буркнул вместо ответа и отошел в сторону, но другой ответил:
– Быстро плыли. До Дорогичина осталось два поприща.
– И что же с того?
– Кормчий хочет пройти мимо Дорогичина ночью.
– Разве этот город не во власти Владимира? – удивился Патрик.
– Нет, это город Льва. Кто ведает, что придет его людям в голову? Вдруг захотят осмотреть или задержать нас.
– Я думал, владения Льва далеко в горах.
– Лев владеет тем, чем владел его отец Даниил, а Владимир – тем, чем владел его отец, Василько, брат Даниила. А Дорогичиным прежде владели Божии дворяне[46]. Их изгнал из этой земли Даниил, поэтому и город был его, а теперь – Льва, хоть и далеко от его владений. И застава[47] там его сидит. А люди его делают, что хотят.
Патрик со Стегинтом переглянулись.
В третий день корабль достиг Берестья, причалив к рыночной пристани, которую так хорошо помнил Стегинт. Деревья в окрестностях города начали желтеть, роняя на воду первые листья.
На княжьем дворе один из слуг узнал Патрика и предложил путникам пройти в поварню.
– Иди, – сказал Патрик Стегинту, – а я буду ждать князя, чтобы не пропустить его.
– Я принесу тебе чего-нибудь, – сказал Стегинт.
Его не первый раз удивляло равнодушие, с которым Патрик относился к еде. Поначалу Стегинт находил этому разные объяснения. Патрик – старик, и ему не надо много есть. Патрик и сам по себе не худой, и значит, дольше может терпеть голод. Под многочисленными складками своей одежды Патрик прячет еду, которую тайно ест, – поэтому, догадался ятвяг, христианские вайделоты и носят такую просторную одежду. Но со временем Стегинт стал осознавать, что все эти объяснения ошибочны, и голод, который испытывает этот иноземец, такой же настоящий, как и у него. По мере