опять будешь мстить, если я скажу тебе?
– Возможно. Но я не начну новой войны. Я смыл с себя позор, наказав Конрада. Все это видели. Теперь я хочу только правды, чтобы знать, кто мой враг, и чтобы он не знал, что я его знаю.
– И ты не разгневаешься на меня, какие бы имена я не назвал?
– Говори, – повторил Владимир.
Патрик достал свои четки и, как бы между прочим перебирая их, начал рассказывать.
– Сначала я подозревал брата Конрада – Болеслава, князя плоцкого. Я узнал, что он с дружиной был в Пултуске незадолго до нападения. А после русскую княжескую ладью видели в Плоцке. И самое главное, что мне удалось узнать, – на дне реки около Пултуска лежит только одна ладья. Так же я допускал, что нападение совершили сами ятвяги или литовцы, потому что только эти язычники могли пройти через обширную заболоченную чащобу. Однако, как мне стало известно, в эти самые дни Тройдень выдавал дочь за Болеслава Плоцкого.
Ни один князь – ни христианин, ни язычник – не благословит месяц своей свадьбы или свадьбы дочери кровавой расправой. Поэтому я больше не думаю ни на Болеслава Плоцкого, ни на Тройденя. Также я думал на тевтонских братьев, потому что та ладья могла пройти по Висле и мимо Плоцка, а дальше лежат их владения. На обратном пути я узнал также, что Дорогичин – владение твоего брата Льва, значит, его людям было сподручнее, чем кому-либо, выследить их. Тогда объясняется, почему убийцы не устроили засаду, а шли вдоль реки, выслеживая корабли. Но теперь, после твоих слов, я также думаю на Болеслава Стыдливого, который так поспешно толкал тебя к войне с Конрадом. Может, он и добивался этого? Откуда ему знать, что Конрад виновен? И откуда ему было знать, что Конрад будет отпираться? Сначала твое посольство должно было достичь Черска – мы ехали три дня. Потом весть, что Конрад отпирается, должна была дойти до ушей Болеслава – даже если у него есть свои люди при дворе Конрада, им надо было еще доехать до Кракова или Сандомира. Только после этого Болеслав мог снарядить своих послов к тебе, чтобы сказать: «Напрасно Конрад отпирается».
Патрик замолчал. Ни одна мышца на лице Владимира не выдавала волнения. Наступившая тишина обволакивала собеседников, словно была материальна, как туман или дым.
– Продолжай, – неожиданно сказал Владимир.
– Я все сказал.
– А измарагд? – спросил князь, даже не взглянув на гостя. – Кто это?
Патрик смущенно сдвинул брови и опустил глаза.
– Это ты.
– Ясно, – Владимир поджал губы и кивнул, – подай мне свой крест. Смотри, целую тебе крест в знак того, что не начну новой войны ради возмездия. Мне только нужно знать правду. Теперь я верю тебе больше, чем когда-нибудь. Серебра получишь, сколько надо. Могу дать лошадей. Закончи, что начал. И я позволю тебе проповедовать в Ятвягии, если ты еще хочешь этого.
Когда Патрик вышел от князя, он посмотрел на свои четки, развязал узел и снял с нити зеленую бусину. Осталось четыре.
Слово 8: Даниил
Патрик со Стегинтом