шум. Ректор Суперстаар – милейший человек, но все-таки священник, а у них у всех есть предрасположенность к охоте на ведьм. И неизвестно, одолеет ли эту предрасположенность местная убежденность в том, что в Киндергартене никакая нечисть не проживает.
Что характерно – у меня самой такой убежденности не было.
Я внимательно следила за Фикхен во время сцены, устроенной заполошной дамой. И – тут я за свои слова отвечаю – видела: девочка напугалась только оттого, что на нее внезапно закричали. А потом ее испуг и вовсе прошел, осталось лишь любопытство. И я поверила бы, что госпоже Мюсли все примерещилось, и Фикхен не имеет никакого отношения к этой истории, если бы…
Если бы за минуту до того девочка не рассказала мне об угрозе, которой стращал ее мануфактур-советник.
«Голову оторву!»
А потом голову оторвали ему самому.
Я не знаток в науке заклятий, но во времена службы в Магическом банке Голдмана азам обращения с силой слова меня обучали. В частности, я узнала о правиле тройного проклятия. Это, стало быть, если накладываешь на кого-либо проклятие без достаточных на то оснований, оно впоследствии обернется против тебя с утроенной силой. «Прежде, чем язык распускать, вы должны предугадать, чем слово ваше обернется!» – говаривал мой бывший начальник, эльф Финалгон. И получается так: угроза Шнауцера, выраженная метафорически, сработала как проклятие и обернулась против него самого в буквальном смысле.
Стоп. Не складывается. Чтоб правило сработало, нужно, чтоб вначале исполнилось проклятие первоначальное. Это во-первых. Во вторых, для исполнения проклятия нужен посредник, проводник силы. Представить, что голова может у кого-то оторваться сама – все равно, что представить, будто на эту голову способен невесть откуда сам собой свалиться кирпич.
Может, Профанаций Шнауцер еще к кому-то обращался с этой угрозой? Вряд ли у него был по данной части богатый репертуар.
Все так, но госпожа Мюсли видела определенного ребенка.
Девочку Фикхен.
И здесь мы подходим к единственному исключению из тех условий, что я перечислила выше.
Можно отразить направление проклятия до того, как оно сбылось, и перенаправить его на первоисточник. Но для этого надо быть колдуном. Или ведьмой. А в Киндергартене ни тех, ни других не водится.
Или все-таки водится, несмотря ни на что? Недавно завелись, еще не достигли зрелого возраста?
Ладно, предположим, что малютка Фикхен – ведьма. Но ведь госпожа Мюсли видела не ее. Она видела призрак Фикхен. Точнее, поскольку у живого человека призрака быть не может – астральное тело.
Это что ж получается? Фикхен пустила свое астральное тело погулять, а оно залетело в дом Шнауцера, оторвало голову мануфактур-советнику, или, в крайнем случае, отперло дверь настоящему убийце?
Способен ли на такое сгусток бесплотной субстанции?
Ну, призраки, с которыми я сталкивалась о прошлом годе, еще и не на такое были способны. Убивать живых людей они точно могли.
Однако это были не обычные призраки. Они появились на этом