Раньше он никогда не говорил со мной так грубо, но я не обратил на это внимания. Сейчас мои мысли были заняты другим. Я смотрел на снежных воронов, которые всё выше поднимались в небо, нарезая круги. Четыре огромные сильные птицы.
Огонь всё быстрее распространялся по Замку, вылизывая и уничтожая его секреты. Пламя очищало это место, вместе с тем скрывая навсегда его самые мрачные тайны. И искры, взметнувшиеся к сводам Замка, походили на огненных бабочек.
Глава 3
С ТОГО САМОГО МОМЕНТА, как мы принесли в наш дом ствол проклятой вишни, отец изменился. Днём и ночью он пропадал в мастерской. Выходил всегда со странно пылающим взглядом и рассказывал мне только о лютне. Казалось, что, если бы меня не было в комнате, он всё равно говорил бы то же самое и так же воодушевлённо. Время от времени я пытался перевести разговор на что-то другое, но он не хотел меня слушать. Соседи перешёптывались, что Эйд вконец свихнулся на своих инструментах. Хорошо, что они не знали, что мы с отцом принесли в дом, иначе бы сожгли нас вместе с вишней. Хотя сжечь проклятое дерево им как раз бы и не удалось. Я же видел, что поведение отца всё больше походит на одержимость, только вот вовсе не на одержимость работой. В один из вечеров я прямо заявил ему об этом.
Он внимательно посмотрел на меня и искренне улыбнулся:
– Мир, я горд за тебя, ты набрался смелости сказать мне о том, что думаешь, раньше ты не был на это способен.
– Отец, сейчас речь не обо мне. – Похвала придала мне храбрости. – Ты теряешь себя, ты одержим демоном!
– Ты ошибаешься. Всё под контролем. Я не пускал демона в своё сердце и даже не думал об этом. Да она и не просила, – добавил он, помолчав.
Не знаю, возможно, мне только показалось, но я услышал в его голосе грусть.
– Но, отец, Дэмон и без этого отравляет всё, к чему прикасается или что прикасается к ней.
– Только не в этот раз. Она хочет получить голос. И я должен его ей дать – это твоё будущее, сын.
– Голос. – Я вздохнул, понимая, что отца не переубедить, он всегда был упрямцем. А у меня не было аргументов, хотя я точно знал, что одно только присутствие Дэмон, как яд, потихоньку отравляло нас с отцом.
Я чувствовал, что сам воздух дома ядовит, и старался как можно меньше времени находиться там, часто удирая в лес и проводя целые дни в одиночестве. Лес отгораживал меня от Дэмон, от одержимости отца, от насмешек людей, от всего мира. Я был одиноким, но счастливым. В те дни я понимал одиночество по-другому. Оно представлялось мне покоем и свободой. Я не мучился им и не тяготился, его одного мне было достаточно, чтобы быть счастливым. Можно ли было предугадать, что одиночество станет для меня жестоким наказанием?
В лесу не было ничего и никого, кто мог бы мне напомнить о моём уродстве или моих проблемах. Если в лесу появлялись люди, я прятался, пережидая, пока чужаки покинут это место. Иногда я задумывался о том, чтобы навсегда поселиться в лесу. Меня не пугали трудности, но отцу вряд ли бы понравилась эта идея, а я был ему всем обязан. Хотя бы тем, что он не выбросил моё искорёженное тело в городской ров,