ним – все всполохи и крики,
Наших пошлых жизней тьма и свет,
Всё, что мним мы низким и великим, —
Войны, троны, звёзды, бег планет…
Он кричал в безвыходное небо,
Тлея и от ужаса дымясь,
Что всё в мире криво и нелепо,
Что нужна нам всем иная связь…
Рай был перед ним распахнут грозно,
Но не смел он перейти порог
И плясал, вертелся, плакал слёзно,
И почти не ведал, кто он – Бог;
Бог же – крался линией пунктира
Сквозь пиры и пляски наших дней,
Выпрямляя злость и кривость мира
Непомерной кривизной Своей.
Столпник
Лишь одного хотел он: тишины.
А мир не затихал – кричал, сражался…
И он на высоченный столп взобрался,
Откуда звуки мира не слышны.
Лишь иногда взирал он вниз смиренно,
Где, время на часы пути деля,
Темнела вся большая ойкумена,
Вся плоская, постылая земля.
И всё грешно, и ничего не мило…
Там, на последней, страшной высоте,
В пустыне неба, над пустыней мира
Он кротко обучался пустоте.
Ему земного тела было мало, —
Он жил в рассеянном тепле дождя;
Душа его при Боге пребывала,
К нему, домой, почти не заходя.
Но все года, пронёсшиеся слепо,
Пока, покрытый струпьями, нагой,
Он устремлён был в огненное небо,
В нём своевольно возрастал Другой.
Был этот Некто расположен к чуду,
И звёзды в небе путь меняли свой,
И струпья превращались в изумруды,
И благовоньем становился гной.
А там, под ним, текли земные войны,
Вставали царства, падали цари,
Но это было мелким, недостойным
В сравненье с тем, что было там, внутри.
Над всем мирским, на самой грани рая,
Врастал он в огненное Ничего,
По мере силы Богу помогая
В последнем одиночестве Его.
Йог
Он много лет к себе был не готов.
Закрыв свои глаза от света плотно,
В себе он видел скопище животных,
Рабов, шутов, купцов, царей, богов.
Но он хотел узнать, пока живой,
Куда, минуя отдых, свет и тени,
Его сквозь холод перевоплощений
Гнал некий страх – слепой, дородовой,
И с малолетства, с дней своей весны,
Он закалял себя огнём и зноем,
Себя переплавляя в то, иное,
Чему ни смерть, ни время не страшны;
И, всматриваясь зорко в древний страх,
Сидел на берегу реки годами,
Следя остекленевшими глазами,
Как Ганга проплывает в небесах.
Он научился жить с собою врозь,
Класть плоть, как вещь ненужную, на полку,
И кулаки сжимал настолько долго,
Что ногти проросли сквозь кисть, насквозь.
А взгляд летал, от светлых