полистал документы, глянул на фотокарточку невесты или подруги и распорядился:
– Сапоги снимите и автомат во взводе оставьте. А документы в строевую часть перешлите и доложите, что похоронили парня как положено.
Василий Васильевич никогда не называл Щеглова по должности – «комиссар». В его памяти сохранились комиссары той давней войны. Бывшие мастеровые или солдаты Первой мировой. Они не носили английские дымчатые шинели, не таскали за собой свиту прихлебателей и окопы обходили запросто, дымя самокрутками из дрянного табака. Хотя поболтать, выпить и за бабами прихлестнуть тоже любили.
А Ермакова вызвал к себе ротный Орлов. Долго прохаживался по адресу Палехи. Говорил, что тот заелся, на позициях творится бардак, фрицы тяжелый пулемет под носом установили, а Палеха и пальцем не ведет. Вот и дождались – комиссар ранен, в госпитале лежит, едва комбата не убили, помощника по комсомолу контузило.
Имей Орлов побольше служебного опыта и дальновидности, то не затеял бы никчемный, не прибавляющий ему авторитета разговор с рядовым бойцом, обсуждая своего коллегу – командира. Но ротный уже получил резкий выговор от комбата, считал это несправедливым, и в который раз начинал брюзжать на Палеху. Но если парторг Юткин за своей обычной кружкой чая согласно поддакивал, то Ермаков хмуро заметил:
– Зачем такую толпу надо было собирать? Вот и нарвались.
– Не умничай, это не наше с тобой дело.
– Зачем меня тогда вызвали?
– Получить боевой приказ. Отправляйся к своему дружку Палехе. Организуй засаду и точными выстрелами докажи фрицам, кто на Волге хозяин. И что ты не зря к боевой медали представлен.
Слишком напыщенная речь Орлова Ермакова раздражала. Он прослужил в роте достаточно и знал взаимоотношения начальства. Комбата Логунова поддерживает комиссар Щеглов, а сам Логунов после гибели прежнего командира роты назначил на освободившуюся должность начищенного шустрого Орлова. Говорят, комиссар полка посоветовал. Хотя все ожидали, что поставят рассудительного и опытного Василия Васильевича Палеху.
Ничего удивительного. Начальство не терпит рядом с собой соперников. Поставь Палеху ротным, оценят и комбатом назначат. Мужик он сообразительный, инициативный. Но Палеху не поставят. Щеглов и раньше его не слишком жаловал, а теперь и подавно.
Комиссар воспринял случившееся как пренебрежение к себе. Сунули под огонь тяжелого пулемета (такой калибр убивает наповал или делает человека калекой!), бросили в какой-то луже, никак не могли вытащить из-под обстрела, переживая за свои шкуры.
Пережитый страх (чудом уцелел!), боль в ране вызвали стойкое раздражение, неприязнь к своей беспомощной свите. А больше всего злости вызывал смуглый пожилой взводный. Клоун чертов! Еще издевался: «Уносите, мол, быстрее своего генерала». И боевую рану в грудь назвал царапиной. Сам-то первый в кусты нырнул. Ну вот теперь и служи взводным до конца дней.
Свое настроение комиссар передал комбату, а тот, в свою очередь, отчитал Орлова. Только руганью дело не решишь,