принятого в кризисной ситуации.
Непреднамеренно.
Но это была глупая ошибка, которой можно было избежать.
Если бы в тот ужасный момент он повернул направо, а не налево, молодой человек остался бы жив. Женился бы. Уже, наверное, растил бы детей.
«И пусть твои дни на земле будут долгими и счастливыми».
Но этого, конечно, не случилось.
И совесть Армана опять подала голос. Ничего особенного, говорила она, всего лишь тощий юноша, который никогда не обвинял его, только улыбался.
Арман поднес руку к виску и рассеянно провел пальцами по шраму. Словно это была печать Каина.
Рут наклонила голову, глядя на Армана. Как, вероятно, и все остальные, она знала, о чем он думает. О ком.
Старуха посмотрела на свой пустой стакан, потом на Розу, словно обвиняя утку в том, что та выпила ее виски.
Это случилось бы уже не в первый раз. Роза была пьяницей. Правда, с таким же успехом она могла быть и трезвой. Отличить пьяную утку от трезвой – дело нелегкое.
– А может, он здесь из-за меня, – сказала Рут. – Это ведь больше похоже на правду?
Она улыбнулась Арману. Точно так же ему улыбался и мальчик. В улыбке было столько нежности.
– Некоторые из моих деяний вам известны, – сказала Рут. – Я призналась в них и возместила убытки.
Клара посмотрела на Габри и одними губами произнесла: «Возместила?»
– Но есть одно…
– Вы не обязаны нам говорить, – сказала Рейн-Мари, коснувшись руки Рут.
– И чтобы это существо, – старуха подняла пустой стакан, указуя им в сторону деревенского луга, – преследовало меня до конца жизни? Нет уж, спасибо.
– Вы думаете, он здесь из-за вас?
– Возможно. Вам известно, почему мы переехали в Три Сосны, когда я была ребенком?
– Твой отец получил работу на лесопилке? – спросил Габри.
– Получил. Но знаешь, почему он вообще обратился туда? У него была хорошая работа в Монреале, в Канадской пароходной компании. Его все устраивало.
Рут погладила Розу, и та выгнула свою изящную шею то ли от удовольствия, то ли в пьяном ступоре.
Старая поэтесса перевела дыхание, как это делает ныряльщик со скалы перед прыжком:
– Я каталась на коньках на пруду в парке Мон-Руаяль. Был конец марта, и мать предупреждала меня, чтобы я не выходила на лед, но я не послушалась. Со мной был двоюродный брат. Он не хотел кататься, но я его заставила. Я по характеру лидер.
Друзья переглянулись, но промолчали.
– Мы опаздывали на ланч, и мать отправилась искать нас. Она увидела нас на пруду и закричала, и я покатила к берегу, чтобы первой добежать до нее и во всем обвинить брата. Я могу немного привирать.
Брови слушателей опять поползли вверх, но никто ничего не сказал.
– Мой двоюродный брат ее еще не увидел, и, наверное, шапочка, натянутая на уши, помешала ему услышать ее крик. А может, у меня просто слух был настроен на ее голос. Я до сих пор его слышу.
Старуха наклонила голову. Прислушалась.
– Вы, наверное, догадались, что случилось, – сказала она.
– Он