в угол, Доминик наконец окончательно проснулся и понял, что липкое существо ему всего лишь приснилось. Он также узнал голос, звавший его из темноты, – голос Паркера Фейна. Паническое состояние прошло, однако удары – вполне реальные – продолжали сотрясать помещение, пока не слились в сплошной грохот, который вылился в треск сломанной двери, она распахнулась, и в проем хлынул свет.
Прищурившись, Доминик увидел в дверном проеме силуэт Паркера – огромный и неуклюжий, словно сказочный тролль, он озадаченно озирался по сторонам, пытаясь разглядеть хозяина дома среди валявшейся на полу спальни мебели.
– Доминик, дружище, ты жив? – спросил он, продолжая рассматривать руины баррикады, возведенной Домиником этой ночью: перевернутый столик, два торшера, кресло – все это теперь наглядно свидетельствовало о большой работе, проделанной писателем во сне. – Дружище, с тобой все в порядке? – входя в спальню, спросил Паркер. – Ты кричал, было слышно с улицы.
– Мне что-то приснилось, – прохрипел Доминик.
– Нечто потрясающее, полагаю, – мрачно пошутил Паркер.
– Я не помню, – оставаясь на полу в углу комнаты, сказал Доминик, не в силах пошевелиться. – Но как ты здесь оказался?
– Разве ты не помнишь? – растерянно заморгал Паркер. – Ты же сам позвонил мне и попросил о помощи. Ты кричал, что они уже здесь и вот-вот доберутся до тебя. Потом ты повесил трубку.
Доминик готов был от стыда провалиться сквозь землю.
– Значит, ты звонил мне во сне, – сообразил художник. – Я так и подумал. Голос у тебя был какой-то особенный. Я хотел было вызвать полицию, но потом заподозрил, что на тебя опять нашло, и решил не предавать это огласке.
– Я не контролирую себя, Паркер, – простонал Доминик. – Со мной что-то происходит…
– Довольно с меня этой чепухи, не хочу больше ничего слушать, – замахал руками Паркер.
Доминик чувствовал себя беспомощным младенцем. Еще немного, и он готов был расплакаться. Он прикусил язык, сдерживая слезы, прокашлялся и спросил:
– Который час?
– Пятый. Сейчас еще ночь.
Паркер посмотрел на окно и помрачнел. Перехватив его взгляд, Доминик увидел, что шторы плотно задернуты, а к окну придвинут комод. Да, потрудился он во сне на славу.
– Бог мой, – воскликнул Паркер, явно впечатленный этой картиной, – а вот это уже никуда не годится, – повторил он, разглядывая уже кровать.
Держась за стену, Доминик не без труда поднялся с пола и тоже взглянул на то, что так смутило художника. Однако то, что он увидел, заставило его пожалеть, что он не остался сидеть. На кровати был разложен целый арсенал: пистолет 22-го калибра, который он обычно держал в тумбочке, нож для рубки мяса, еще два длинных ножа, топорик, молоток и колун, который, насколько Доминик помнил, всегда хранился в гараже.
– Чего ты ждал? – поинтересовался Паркер. – Вторжения русских? Что тебя так напугало?
– Я не знаю. Какой-то кошмар, – пролепетал Доминик.
– Так что же тебе снится такое страшное?
– Я