транспаранте надпись «Да здравствует двадцать третья годовщина Октября!» Двадцать третья – это получается уже тысяча девятьсот сороковой год…
Наверное, Павел уже стал врачом и ученым, подумала Ира, и где его искать-то? Ведь он скорее всего уехал к себе в Москву. И она решила просто походить по улицам – когда еще получится окунуться в историю.
Позже она вспоминала, что ее совсем не удивило, что месяц назад здесь был декабрь девятнадцатого года, а сейчас – май сорокового. Да и то сказать, гораздо больше Ирочку занимало, сойдет ли она за свою. И видимо, сошла, потому что никто не оборачивался вслед, кроме парня в лихо сдвинутом на ухо картузе, никто не кричал «Держи шпионку!» Даже обидно. Ирочке пришло вдруг в голову, что на свой полтинник она сможет купить здесь намного больше, чем у себя там. Надо только найти магазин… И она пошла к центру, вертя по дороге головой во все стороны.
Люди с флагами и транспарантами тоже шли туда, где надрывался оркестр, где кто-то бойко и гулко выкрикивал лозунги. Почти никто не шагал ей навстречу. Поэтому Ирочка сразу заметила маленькую девочку, которая уныло тащилась ей навстречу, низко опустив голову и глотая слезы.
– Что случилось? – спросила Ирочка, присев перед девочкой. – Почему ты плачешь, тебя обидели?
Девочка помотала головой и громко шмыгнула носом. Ей было лет семь, и застиранное платье было ей великовато. Волосы заплетены в две косички с белыми ленточками. Обычная девочка, только почему-то плачет.
– Где твои мама и папа, ты не потерялась? – продолжала утешать ее Ирочка.
Девочка помотала головой.
– Папка на войне, – сказала она, втянув содержимое носа, – а мы с мамой сюда приехали, мама в столовой работает.
– Ничего, вернется твой папка, – бодро сказала Ирочка, которую кольнуло какое-то смутное предчувствие. – Смотри, праздник, все смеются.
– А у меня мамка против праздника, – сообщила девочка. – Нам в школе велели принести по пятьдесят копеек, сдать на подарки воинам Красной Армии, а мамка говорит, самим есть нечего. Что я в школе скажу! Все принесут, а я нет…
– Хочешь, я дам тебе полтинник? У меня случайно в сумке завалялся. Бери-бери, – заторопилась Ирочка, судорожно нащупывая в кармашке сумки монету, наконец нашла и сунула в горячую ладошку девочке.
Та недоверчиво подняла на нее глаза, но монетку взяла и прижала кулачок к груди.
– Тетя, а почему ты мне ее даешь? – спросила она прямо.
– А я тоже… тоже хочу помочь Красной Армии, – ответила Ирочка с легкой заминкой.
– Спасибо, тетенька…
Девочка обошла ее и пошла по тротуару, вытирая другим кулачком глаза, но уже веселее. Ирочка посмотрела ей вслед и вздохнула.
– Кажется, я становлюсь сентиментальной, – сказала она вслух.
Она погуляла по городу еще час-другой, ее даже угостил мороженым какой-то молодой человек, который очень хотел с ней познакомиться, но Ира зачем-то назвалась Степанидой, и юноша быстро отстал. Нет, он был симпатичным,