на старуху, под носом которой висит слякотная капля. Хотя понятно, что весна, конечно…
– Глеб, – позвала она его. Глеб обернулся.
Лена повернулась на спину, натянув до подбородка простыню.
– Ты хочешь завтракать? У меня есть бутылка вина.
– А яблок нету? – хмуро осведомился Глеб, почесывая грудь.
Тахта в Лениной комнате занимала половину пространства, и Глеб, чтобы куда-то приютиться, был вынужден сесть на ее краешек.
– Яблок? – переспросила она. – Нет. Есть оливки, – ответила и вдруг засмеялась.
– Ты чего? – не понял Глеб.
Она села на постели, прикрывая простыней обнажившуюся было грудь.
– Ты нахохленный! Голова не болит? – она взяла с прикроватной тумбочки свои тонкие сигареты, прикурила одну. Предложила Глебу.
– Нет, – с отвращением отвернулся он. Она сглотнула дым, подержав, с шумом выпустила длинную струйку.
Потом сделала еще несколько затяжек, затушила длинный окурок в пепельнице.
– Отвернись, я одеваюсь…
Глеб, не ответив, продолжал наблюдать тоскливый заоконный пейзаж. Скользкую тропинку через двор. Блестящие лужи вокруг детской горки.
– Помоги мне прибрать постель, и будем завтракать.
От вина Глеб повеселел. Утро уже не казалось таким ужасным. Лена наделала бутербродов с ветчиной, открыла оливки.
– Ешь, – приговаривала при этом и добавляла: – Если надо – я еще банку оливок открою.
– Надо, – кивал Глеб, жуя.
– Глеб, – вдруг тихо пробормотала она, когда он доел последний бутерброд и отставил бокал, – тебе надо уходить…
– Конечно, – Глеб был к этому готов. С некоторых пор он всегда был готов к худшему.
– Нет, ты не понял. То, что случилось, – это не случайность. Просто я к этому не совсем готова, чтобы вот так…
– Оставить меня у себя? – пошутил Глеб.
– Ну да… Ну давай хоть для начала куда-нибудь сходим, а?
– Ну конечно, – вдруг смилостивился Глеб. Действительно странно, когда люди начинают вести совместную жизнь с первого свидания.
От выпитого вина и вожделенной близости одиночества, которое было просто необходимо ему после подобных утр, Глеб ощутил тепло и даже приятную лень.
Он не торопясь оделся. Выкурил в форточку сигарету. Поцеловав Лену на прощанье, вышел на скользкий двор. Подняв голову, увидел, как она машет ему рукой из окна.
А к вечеру он начал по ней скучать.
На фоне убогого общажного пейзажа – койка, стол, полка с книгами и электроплитка – скучать было естественно. Потом к пейзажу добавился вернувшийся сосед, и от него в комнату добавилась еще и теснота. К грусти по Лене и ее коммунальному уюту добавилось раздражение. К тому же сосед, не будучи болтлив, все время задавал вопросы. Хотя и не ждал ответов на них. Например:
– Ты уже пришел? – спрашивал он сидящего на койке Глеба. Тот не отвечал, вынуждая соседа видеть ответ своими глазами.
– Ну ты сегодня рано, – комментировал сосед и успокаивался.
Или:
– Ты