с абрикосовым вареньем, когда пришла ко мне в шашки играть, и мы прямо с полу ели абрикосы, а сироп потом вытерли тряпкой и думали, что никто не догадается? А тетя зашла в комнату и сразу увидела, что пол липкий.
– Даже не отругала нас. Вообще ничего не сказала, только спросила, не болят ли у нас животы… Так это ты, Веник?
– Конечно, я. Значит, и ты здесь.
– Как видишь.
Мы уже шли, Веник держал меня под руку и это было так странно всё – вот этот высокий, худощавый полковник (он сказал мне, что после срочной службы в ЦАХАЛе остался на офицерских курсах. А когда ему было двадцать шесть лет, в 1982 году, он, капитан танковых войск, участвовал в Первой Ливанской, был ранен. Служил, дослужился до полковника), я, страна, в которой мы оба оказались в разное время, но нам судил Бог встретиться через 37 лет, и не я, а он первый узнал меня. Этот пятидесятитрехлетний, с седым ежиком мужчина, видевший за свою жизнь столько, сколько редко выпадает на долю обычного человека, так далёк был от того толстого неуклюжего плаксы с писклявым голосом (теперь у него приятный баритон), что называть его Веником у меня уже язык не поворачивался.
– Ты теперь Биньямин Ицикович?
– Да! А мой старший сын, тоже офицер, Шимон.
– В честь тети Симы?
– Да. А дочка Моран в честь дяди Мирона.
– Жена израильтянка?
– Нет, одесситка. Да ты ее, может, помнишь? Майка-рыжая с третьего этажа, она еще в меня с балкона вишнёвыми косточками плевалась. Мы с ее братом, Мариком, в одном классе учились. Марик погиб на Ливанской.
Я плохо соображала: прошлое и настоящее, детская одесская наша жизнь, заполненная счастьем до краёв, и сегодняшний день, снова столкнувший нас во времени и пространстве, знакомые имена и незнакомые события, происходившие с этими людьми, которых я знала когда-то и совсем не знала сейчас… Мне хотелось остаться одной и просто нареветься всласть. Слишком сильны были эмоции, я плохо с ними справлялась.
Биньямин отпустил мою руку, вытащил из кейса мобильник.
– Давай свой номер телефона.
Я продиктовала. Он перезвонил, и я сохранила его номер. Мы уже попрощались, он обнял меня и сказал:
– Тетя умерла три года назад. Еще успела вырастить внуков. Очень их любила. Они ее тоже. Ну, пока. Звони.
И, уходя, вдруг повернулся ко мне:
– Кстати, знаешь, какое полное имя было у тети Симы? Просто роскошное. Она его стеснялась.
– Какое? – спросила я.
– Семирамида… Представляешь? – он улыбнулся, махнул мне рукой на прощанье и пошел, чуть прихрамывая, вверх по улице.
«Что ты помнишь обо мне?..»
Что ты помнишь обо мне?
Где живу я в нашем прошлом?
Может, там, где припорошен
Снегом след мой на земле?
Что ты знаешь обо мне,
Кроме баек, что твердила
Я тебе, пока любила,
При краснеющей луне?
Что бы ты хотел вернуть,
Если б