еврейский ген, а ты извалял его в свинском навозе». И Сема решил пройти гиюр и поменять имя на Шмуэль, что означает «его имя Бог». Он подал документы на выезд в Израиль и дорабатывал на свиноферме последние дни.
Его раздумья прервал Дашин возглас: «А с этим, квелым, что делать?». Сема посмотрел на поросенка, его тонкую кожу, через которую просвечивали синие вены, его изящное рыльце с легкой горбинкой, на трогательные копытца, и вдруг его осенило: «Это кошерный поросенок! ―закричал он и взял Гошу на руки. – Я возьму его с собой в Израиль!»
Так у нашего героя началась новая жизнь. Теперь он жил в кабинете у Семы, и новый хозяин кормил его с ложечки кошерными кормами, а от апельсинов у него случилось даже легкое несварение желудка. Конечно, оформить документы на кошерного поросенка было нелегко. Но даже самые строгие раввины подписывали все бумаги, стоило только взглянуть на Гошу.
Многотысячная толпа, одетая в черные костюмы и шляпы, встречала Шмуэля и Герша (так теперь звали Гошу) в аэропорту «Бен-Гурион». На специальном свиномобиле Герш поехал в арабскую христианскую деревню к своим невестам. Специальным галахическим постановлением было утверждено, что у свиней кошерность передается по отцу, а не по матери. Когда Герш состарился, и время любви для него осталось позади, главный раввин принял постановление о съедении.
Шесть знатоков Писания вынесли Гошу в обеденный зал, в котором чернели строгие наряды богоизбранных. Гоша ничего не мог сказать, но не только от счастья, – у него из пятачка торчала петрушка.
Александр Казарновский
Были они чернявые и горбоносые
Говорят, поговорка «Париж всегда Париж» в наши дни со страшной скоростью устаревает. Вероятно. Но что точно – то, что Одесса всегда остается Одессой. В первый раз я приехал туда сорок лет назад, а за последние два года побывал там четыре раза. Одесса изменилась до крайности, но Одессою осталась. Это не Россия и не Украина. Это отдельная страна со своим менталитетом, со своей культурой, со своим диалектом. И со своим народом. Да-да, в ней проживает особый народ под названием «одесситы».
Если взглянуть под еврейским углом зрения, то существует два вида галута2. Первый – обычные страны – Франция, Италия, Германия, где имеется титульная нация, где еврей – вне всякой связи с антисемитизмом – в культурном плане всегда человек второго сорта, где если русский не кричит, как Вампилов, на могиле Пастернака: «А всё равно он жид!», то только потому, что он интеллигентный человек, а, как известно, что у хама на языке, то у интеллигента в подсознании.
В гениальном фильме Мамина «Бакенбарды» одна из самых замечательных сцен – инцидент в обществе молодых русских националистов, фанатов Пушкина, среди которых один оказывается вообще-то Финкельштейном (в точности фамилию не помню, но идея та самая). Тогда лидер, которого играет Сухоруков, устраивает своей