прощения. Всю ночь не спала, ухаживала за ней. Только к утру она уснула и то на часик. Боюсь ее, Вася, около нее мне становится страшно.
Сегодня при твоем появлении она повеселела, даже улыбнулась несколько раз. Дай бог, чтоб она хоть сегодня крепко поспала, сон дает надежду, силу и энергию.
Врач Боткин часто маме говорит: «Не забудьте, ваше императорское величество, каков ваш сон, таков и день ваш».
А нынче у нас все дни плохие, откуда взяться хорошим снам. В тюрьме меня и сны покинули, забыла, когда последний сон видела.
– Когда человек не видит снов, он страдает.
– А я, Вася, сильно постарела?
Сотник целует пальцы царевне:
– Не вижу морщин, волосы блестят, и мягкие, как шелк. Ты красавица!
– На твоих картинах я выгляжу сорокалетней, а родители стариками. И не вздумай говорить, что переодень меня царевной, я опять стану ягодкой-царевной.
– Не ягодкой! А цветочком, мой ангел…
– Ангел ты для нас, а не я для тебя. Давай пройдемся по коридору. Я устала, Вася, лежать и стоять.
– У тюремщиков есть правило: чем они больше двигаются в своей камере, тем дольше сохраняют свою молодость.
Только договорил Василий эти слова, как царевна закричала.
– И ты такой, как все… Мы заключенные, мы обреченные на страдания…
Сначала она кричала в истерике, потом утихла. Василий присел около открытой двери ее камеры и посадил ее себе на колени.
Она долго плакала, всхлипывала, потом, поцеловав его много раз, положила ему на плечо голову и уснула.
Василий сел на пол, удобно положил ее голову себе на руку, а другой гладил бьющееся в судорогах тело. Она уснула, улыбнулась во сне, повернулась к нему и поцеловала.
Сотник занес царевну в камеру, положил на постель, подровнял подушку.
Александра Федоровна проснулась, открыла глаза, улыбнулась и поманила сотника.
– Не уходи, дай ей возможность выспаться, посиди!
Присев у порога, он думал о завтрашнем дне. Что будет с ними, если к городу подойдут чехословаки и белогвардейцы.
Наверно, это последняя их ночь. А что будет с ним, ведь Украинский говорил, что никто, кроме тебя не знает, где находится царская семья. Неужели и к нему приходит последний час. Ковалевский что-то придумает.
Кто-то позвал:
– Василий, Василий, проснись, почему ты еще здесь… Тебе пора на работу…
Перед ним стоял босой в ночной рубашке Николай II.
Женщины крепко спали, а хозяин мужской камеры будил заспавшегося кавалера женской камеры.
– Почему ты не ушел, накличешь себе беду?
– Ее величество просила, чтоб я дал возможность царевне покрепче уснуть, она уже несколько ночей не спит.
– Мы все не спим, это не значит для тебя совать из-за нас свою голову в петлю.
В тюрьме начался рабочий день, выходи наверх. У тебя уборка коридора, камер и кормление заключенных… – и царь показал рукой на себя и лежащих женщин.
При слове «заключенных», его лицо посерело и тело сгорбилось.
– Извини,