мы никого не обидим. А для правдоподобности можно и перемешать». Мысль о том, что Зоя Яковлевна могла переписывать чужие стихи, Анна Владимировна отогнала, как назойливую муху.
То, что стихи – были, и кто-то из родственников или знакомых об этом мог знать и при случае подтвердить, – работало на Анну Владимировну. Теперь она ждала, пока пройдет месяц, и удобно будет воспользоваться телефоном Лилечки. Наступила зима, еще не настоящая, а так – выкрасили белым, распушили ветки, а там – будь что будет. А будет Новый год, всеобщая суета с подарками и елочными шарами, кругом загремит пиротехника (переполнятся травматологические пункты и отделения больниц). Но обычная в это время грусть к Анне Владимировне не приходила, настолько наполнена была сейчас ее одинокая жизнь. Она отказалась от нескольких приглашений, сама нарядила елку, накрыла стол и стала ждать.
Зоя Яковлевна пришла сразу после поздравления президента, в вечернем платье, с голыми худыми руками. Густые седые волосы гостьи были убраны вверх по моде пушкинской эпохи. Анне Владимировне показалось, что она помолодела, и глаза стали ярче, внимательней.
– Ну, что тут у Вас? – Зоя Яковлевна, поворачивая в руках пустой бокал.
– Новый год! – Анна Владимировна, радостно.
– Ах да, помню… Жаль, мне нельзя шампанского – желудок шалит…
– Я хотела Вас спросить…
– Вот уж глупости, живых спрашивайте… – чуть-чуть сердито.
– Стихи – Ваши?
– Стихи чушь. Травы не слышно, ветра. Ничьи они.
– А почитать Вам мои?
– Читайте…
Зоя Яковлевна отвернулась, глядя, как за окном падает снег. Анна Владимировна встала, прислонилась к дверному косяку, сложила на груди руки (именно в этой позе она читала стихи, когда ее вызывали к доске) и сосредоточилась. Больше всего она боялась, что стихи Зое Яковлевне не понравятся, и она растает, так ничего и не ответив.
Я зеркало себя.
Все имена я помню,
И все глаза, целующие даль.
Иду след в след себе,
Дышу в затылок,
И только руки
Будто бы застыли —
Не догоняй!
Учу уроки лжи,
Чтоб впредь и навсегда
Не узнавать своих же отражений.
Даю уроки лжи,
Чтоб больше никогда
Ни жеста обо мне без искаженья.
Это стихотворение не было лучшим. Просто именно оно связывалось в первую очередь с образом Зои Яковлевны и должно было послужить камертоном. Фальшиво – не фальшиво?
Зоя Яковлевна обернулась, чуть улыбнувшись сухими бледными губами:
– Да, обо мне. Не о траве.
Анна Владимировна смущенно опустила глаза, а когда она снова их подняла, гостьи уже не было. Только занавеска слегка покачивалась да сильнее валил за окном снег – целыми хлопьями, по-кошачьи мягко.
К встрече