внимательно следил за бывшим другом. От его взгляда не укрылось, как вздрогнул тот при упоминании имени девушки. Ага, значит, все-таки что-то такое было? Надо давить дальше?
– Я понимаю, ты не все помнишь. Но девушку-то ты должен помнить. Ты у нее был все эти дни, пока ребята искали тебя в твоей квартире, да?
Самад перевернулся с бока на живот, сделал несколько больших глотков из стакана.
– Я ж сказал тебе, не знаю я никакой девушки, – повторил Самад. – Ни с нормальным именем, ни с ненормальным. Я вообще не помню девушек, кроме студенток, я тебе уже говорил.
И такое спокойное, уверенное лицо было у него при этом, что Артур бы, наверное, поверил бы, если бы не видел мелких спазмов в его теле при упоминании девчонки. Она точно в теме, в этом он был теперь уверен. И других доказательств ему больше не было нужно.
– Ладно, черт с тобой, – бросил он, позволив лицу выразить неудовольствие. – Не помнишь – так не помнишь. У тебя еще есть время.
Он вышел и аккуратно закрыл за собой дверь, потом подошел к висящему на стене коридора телефону, набрал еще один номер и коротко приказал:
– Вызови Рыжего ко мне в кабинет. Немедленно. Есть задание.
Без малого неделю после возвращения Лимы из Москвы Самад почти не разговаривал с ней. Все-таки выполнив ее просьбу, он вернулся в ее квартиру, но в общении отделывался лишь короткими репликами, даже когда просил ее о чем-то. Девушка, поначалу обрадовавшаяся тому, что с ним все в порядке, что он не попал в руки бывшего друга, не пострадал, не погиб, в конце концов, через несколько дней тоже стала впадать в хандру и меланхолию. На ее попытки наладить контакт, снова вернуть уже, как ей казалось, успевшую зародиться близость, он отвечал обжигающим холодом, резкими словами, высокомерным тоном и иногда даже злыми шутками в ее адрес. Она просто не узнавала самоуверенного, вспыльчивого, но доброго и отходчивого Самада первых дней. Он словно возненавидел ее и не хотел общаться больше, чем было необходимо.
Понимая, что не все даже в их отношениях зависит от нее, Лима загрустила и отпустила ситуацию, оставив попытки сократить дистанцию между ними хотя бы на пару шагов. Вместо этого она продолжала прощупывать Леднева, выясняя, насколько они могут верить ему, и ездила с ним каждый вечер по местам, где могла бы, как думал Алексей, оказаться голова Самада. Разумеется, результаты были нулевыми, и мужчина тоже мрачнел день ото дня. Но он все-таки добился того, что Лима, помучившись и посоветовавшись с Виктором, решила признаться ему, что все это время знала о местоположении так желанной для всех головы Профессора Хаджи. Правда, время и место для этого она пока так и не выбрала, малодушно отложив на потом.
Ей не хватало сил. Всегда веселая, оптимистично настроенная, легкая в работе и общении, она физически ощущала, что стала совсем другой буквально за несколько дней. С той самой злосчастной командировки все пошло наперекосяк не только в ее отношениях с Самадом, но и, кажется, в базовых основах ее физиологии.