.

плачет мертвец. Плачет кровавыми слезами.

      Я забираю у мальчика флягу, беру его за руку и ставлю на ноги:

      – Хватит. Нам пора идти.

      11

      Люди

      Поднимаюсь на холм, перед этим заново набрав воды во флягу. Мальчик идет следом. Он спотыкается, обдирает щиколотки о ветви упавшего дерева, но все равно идет.

      Останавливаюсь, только когда добираюсь до вершины. Перед нами – целый день пути. Сорок километров по холмистой местности под свинцовым небом. Редкие жилища, никаких животных, только одна дорога. Здесь, на севере Англии, почти нет городов. Это хорошо.

      Жители городов защищают то, что имеют: свою еду, свою безопасность, свои нанонеты и системы жизнеобеспечения.

      И это – нормально.

      Дорога проходит на западе, слева от нас. Далеко впереди вижу людей, они маленькие, как муравьи. Сто, может, двести человек. Может, даже три сотни. Двигаются группами на север. У меня есть опыт передвижения группами. Ты знакомишься с людьми и сталкиваешься с угрозами. Я покидала такие группы и присоединялась к ним снова, встречала людей, которых уже не рассчитывала встретить в этой жизни, и приветствовала их как братьев, только потому, что мы были знакомы. Но сейчас не лучшее время для путешествия в группе. Граница слишком близко, я даже отсюда слышу дроны-наблюдатели. У нас будет больше шансов, если мы пойдем сами по себе.

      Или, вернее, это у меня будет больше шансов.

      Я смотрю на мальчика. Он смотрит на муравьев. Возможно, он знает кого-то из этих муравьев. Не в том смысле, что он познакомился с ними в дороге, просто эти люди могут быть из его краев. Настоящие друзья. Настоящая родня.

      – Ты мог бы их догнать, – говорю я.

      Это неправда. Даже если он сможет самостоятельно найти дорогу, они слишком далеко.

      – Я пойду туда, – показываю на северо-восток.

      Мальчик смотрит на муравьев, а потом поворачивается ко мне и улыбается. Озорно так, как будто я сказала что-то смешное.

      Я уже и не помню, когда мне в последний раз кто-то улыбался. Я вижу его зубы. Один передний сколот.

      – Ты что, слабоумный? – удивляюсь я.

      Так про меня говорили, вернее, шептались у меня за спиной когда-то давно на Арране.

      Люди спрашивали бабушку:

      «Вы уверены, что с вашей внучкой все в порядке? Ну… она, часом, не слабоумная?»

      «Скорее слишком умная», – отвечала им бабушка.

      А папа мне говорил:

      «Иногда люди считают, что ты слабоумная, только потому, что ты думаешь и ведешь себя не как они».

      Я не знаю, что у мальчика в голове. Мне со своей-то не просто разобраться. Но я уверена в том, что вижу. А вижу я его зубы, и мне становится интересно, потому что у меня тоже сколот передний зуб. Правда, у меня зуб постоянный, а у него – молочный.

      Я улыбаюсь в ответ. Хотя наверняка моя улыбка больше похожа на гримасу – мышцы смеха давно не практиковались.

      Мальчик показывает на мой зуб. Показывает на свой. А потом смеется.

      Ха-ха-ха-ха-ха.

      Звучит очень необычно, но действует заразительно. И я тоже смеюсь.

      – Почему