преобладанию с одной стороны и невротическому подчинению с другой. Рассмотрим это подробнее:
Когда артист переживает отождествление только с мужским аспектом себя, это выражается в отсутствии простора для танца. Это можно сравнить с попыткой танцевать в маленькой, заставленной вещами комнате. Много энергии и мало места для ее проявления. Если это так, нереализованная энергия блокирует сама себя в комплекс, и такова природа артистического «зажима». Когда же артист пробужден только к женскому аспекту себя, но не имеет контакта с мужским, это проявляется в избытке пространства при отсутствии энергии. И опять нет танца, потому что нет структурирующей активности. Здесь безграничный потенциал женского поглощает сам себя в «кислое» равнодушие и лень. И это другая сторона «зажима».
Вывод: весь спектр артистических комплексов и зажимов, а также проблем взаимоотношений с партнерами и с режиссером, сводится к одной-единственной причине – к отсутствию зрелых взаимоотношений между мужским и женским в едином творческом организме.[689] Разоберемся в этом, начиная, как и положено, с самого невозможного – с познания природы женского.
Повелительница танца
Женщина – это самое эфемерное из всего, что проявляется в окружающем нас мире. Она соткана из игры, вибрирует непостоянством и каждое мгновение готова раствориться в танце чувственных переливов. Не будет преувеличением сказать, что она так же неопределима, как и сам «бушующий космос» Театра Реальности, являясь отражением мужской способности очертить территорию своих возможностей.
Женский аспект проявляется в игре в форме повелительницы танца. Новый персонаж в мифологии игры, поэтому остановимся на нем подробнее. Эта молодая и невероятно игривая «femme inspiratrice»[690] может являться как в виде человеческого существа, так и в форме божества, а также как игра сил феноменального мира. Считается, что этот собирательный образ всех Муз вместе взятых[691] (если брать европейский аналог) пробуждает интуицию и дарит внезапное озарение. Ее еще называют «Тем, Что Знает» или «Пучиной Многоглазой». Герберт Гюнтер говорит о ней так: «Она есть все, что не включено в сознательный психический склад человека и представляется «иной чем» и «более чем» он сам»[692]. Натан Кац анализирует ее «…как символ сил, действующих в мужской психике, которые всплывают из лабиринта подсознания, чтобы исцелять и сплачивать сознательное “я”»[693]. Джозеф Кемпбелл говорит об этом, приводя в пример санскритское понятие «шакти», что означает «деятельную силу» мужского божества. «Следуя аналогии, можно сказать, что жена является шакти своего мужа, а любимая женщина – шакти своего возлюбленного; к примеру, шакти Данте была Беатриче»[694].
Уходя корнями в тантрические источники, этот образ просветленной, наделенной магическими силами женщины, «…всемогущей волшебницы, способной принимать какой ей вздумается облик, обладает силой одним лишь точным словом или жестом пробуждать мужчину к непосредственному