что почувствовал, когда очухался, – это дрожь в ногах и мокроту в штанах. Ужаснулся: да неужто обоссался? Бывало такое: не от страха, а просто не приходя в сознание, раненые под себя прямо в штаны мочились. Потом бьет по нервам резкая дергающая боль. Смотрю: кровь из левой ноги хлещет, течет и по штанам расползается. В ляжку меня долбануло. Сначала даже облегчение почувствовал – значит, не навалил в штаны. Может, и смешно, но это так. Поворачиваюсь на бок, выдергиваю из штанов узкий брезентовый брючной ремень – тремпель; чуть привстав, накладываю повыше раны жгут. При ранении главное – кровью не истечь. И только потом осматриваюсь. Филон сидит рядом с лежащим Витьком и башкой мотает, жив. Герка обалдело смотрит на рацию – она вся осколками искорежена. Помню, до взрыва она у него на спине была – значит, уже разбитую снять успел.
– С Витьком чего? – спрашиваю я; горло пересохло, и слова выходят тихие и как бы неуверенные.
– Сейчас перевяжу, – встав, идет ко мне Филон и на ходу разрывает индивидуальный пакет, достает бинт, присаживается рядом и начинает бинтовать поверх штанов.
– А Витька убили, – бесцветным голосом говорит он.
– Я уже понял.
– У меня промедол остался. – Вот уже и Герка подошел, достает шприц-тюбик и колет мне в ногу повыше повязки.
– Повезло Витьку, – тем же бесцветным тоном говорит Филон, – ему всю спину осколками посекло, позвоночник перебило, и крохотная ранка на затылке. Сразу отъехал, не мучался.
Разное оно, везенье, на войне бывает. Коли судьба такая, то лучше уж так, сразу. А так… даже если бы выжил Витек, то кому он потом бы с перебитым позвоночником да парализованный нужен-то был? Разве что матери. Может, и жене, но вряд ли.
– Идти-то можешь?
Встаю, кровь уже не идет, промедол боль снял, кость вроде не задета, жить можно.
– Доковыляю как-нибудь.
Филон и Герка заворачивают Витька в плащ-палатку, примеряются, как нести.
– Если бы тебя вместо Витька грохнули, нам бы легче было, – скривился Филон, опуская на землю мертвое тело.
– Почему? – апатично глядя, как парни возятся с плащ-накидкой, интересуюсь я.
– Ты весишь меньше, – без улыбки, совершенно серьезно объясняет Филон.
Верно, веса во мне килограммов этак с шестьдесят пять, и то с учетом навешенной амуниции и оружия, а Витек – он здоровый парень, тяжелый.
– Да брось ты свою рацию, – советую я Герке, видя, как он, примеряя лямки, собирается надеть разбитую радиостанцию. – И так идти тяжело, а ты еще этот хлам тащить собрался.
Герка швыряет на землю рацию, мы ее расстреливаем, остатки разбиваем прикладами на мелкие кусочки. Ну что, ребята, пошли?..
Как дошли, почти не помню, через пару метров нога разболелась, все сильнее и сильнее жжет и рвет рану, по всему телу расползлась резкая боль. Искры из глаз. А тоже не ляжешь, тащить некому – ребята Витька несут, им тоже не сладко.
Все же дошли на ту высоту, где раньше у духов были позиции. Наша рота уже ушла вперед. Меня и Витька возле