поехали домой.
Я вернулся с Мартином в приемник № 8 и не успел войти, как Алисия стиснула меня в объятиях. Меня снова отвели в мою комнату. Джейсон с Такером не спали – интересно, кто же из них меня заложил? Я бы поставил на Джейсона – впрочем, ставить мне теперь особо нечего. Такер – гаденыш, но ему-то как раз наплевать, если я и сдохну где-нибудь в канаве. Когда я вошел, он закатил глаза и отвернулся к стенке, а Джейсон протянул мне маленький «Сникерс» из своих запасов, которые прятал в тумбочке. Я был зол на него, но есть-то все равно хотелось, и я взял.
Я грыз этот батончик по пути в туалет. Из кухни доносились приглушенные голоса, и я подкрался поближе. Разговор наверняка был обо мне, и я хотел знать, что они говорят.
Двери в кухне были двойные, открывающиеся в обе стороны. Я приставил глаз к щелке. Алисия разливала чай.
– Копы его, должно быть, перепугали до смерти, – говорила она, наливая молоко в две кружки и протягивая одну Мартину. – Этими своими угрозами отправить в психбольницу. Если он догадался, что они имели в виду, – неудивительно, что сбежал.
– Да, но теперь-то его точно заберут, – сказал Мартин.
Алисия вздохнула.
– Бедный мальчик.
Ну уж нет, хрена лысого я пойду в психушку.
Дверь на замке. Стены и темнота обступают со всех сторон, надвигаются, душат, воздух спертый, тяжелый от моего дыхания… Нет, больше никогда.
Я сделаю что угодно, все, что они хотят, только не это.
– Мне нужно вам кое-что сказать, – выговорил я на следующее утро.
Вилки звякнули о тарелки, и за столом воцарилась тишина, прямо как в кино.
Алисия пришла в себя первой.
– Конечно, Колин. Давай пройдем с тобой в кабинет, и там…
– Меня зовут Дэниел, – сказал я. – Дэниел Тейт.
Алисии это имя ни о чем не говорило. Она же родом не из Северной Калифорнии, где это имя не сходило с газетных заголовков.
Дэниел Тейт, сын наследницы упаковочной империи. Дэниел Тейт, принц Америки. Дэниел Тейт, мальчик, который исчез.
Вы-то, наверное, поверили моим россказням – что я какой-то безымянный бродяжка из канадского захолустья? А зря. Я же сразу сказал, что я обманщик. Этот мальчишка – просто одна из множества моих фантазий. Я выдумал его, потому что он-то был тертый калач, он выжил бы там, где мне было не выжить. А еще потому, что даже его страшная жизнь была лучше того, что случилось со мной на самом деле.
Тот день, когда это случилось, был солнечный. Я шел и катил рядом велосипед: цепь слетела, а я не умел ставить ее на место. Шел домой к отцу: он-то точно знает, что делать. Папа знал все на свете.
Из-за угла вывернул белый фургон и остановился возле меня. Я по наивности даже не испугался. Дверца отъехала, и из тени высунулись руки. Одни схватили меня, втащили в темноту и заткнули рот, когда я попытался кричать. Другие втащили туда же велосипед, не оставив никакого следа того, что я был здесь. Вот и все. Десять секунд – и я исчез, и никто ничего не заметил. Так быстро