здесь обычным, врожденным качеством, вполне естественным>[415].
Мы дошли пешком до гостиницы; никакого извозчика нигде не было; выбрали себе комнату. Прошел добрый час, брошенные на произвол судьбы спокойно лежали на притани наши чемоданы, а вблизи – ни души. <Как-то, уходя из гостиницы утром, я увидел на перилах лестницы кучу денег (серебряных финских марок), возвращаясь вечером, видел эту же кучу нетронутой; то же явление и на другой день. Я спросил, “фрекен” объяснила, что “один господин поехал на два дня в Або, это сдача ему с покупки, а комнату он запер”>[416].
Хельсинки. Порт и Успенский собор вдали. Фото начала XX в.
Мирное, тихое житие финнов в Ганге, служившем тогда дачным местом для столичного Гельсингфорса.
В долгие северные сумерки, когда так медленно гаснет закат, выходит народ отдохнуть на скамеечках в городском саду; длинные, метров в 5 скамьи из гибкой сосны, на скамье сидят дети и взрослые и медленно качаются. Любят везде качели, особые переносные и удобные.
Никаких развлечений, когда в городском саду, центре общественного гулянья, играет жидкая музыка и плохая, <аккуратно после каждой пьесы направляясь к буфету выпить пива и съесть… тонкую лепешку из серой муки с солью>[417].
Пароход финляндского общества «Улеаборг»[418] (он погиб во время империалистической войны) отвез нас в Стокгольм. Путь лежал с заходом в Або[419] и далее через Аландские острова до Стокгольма. Пароходы небольшие, удобные, каюты общие, небольшая столовая и небольшой салон; все предусмотрено, но просто, как и везде в Финляндии.
Хельсинки. Вид на лютеранский Кафедральный собор Святого Николая.
Открытка начала XX в.
Проплывали Аландские острова ночью, поднялась сильная качка, море было бурливо. Я мог наблюдать, как линия горизонта морского опускается и поднимается против линии перил на добрый метр. Качка усилилась, волны стали заливать палубу, нужно убираться вниз, в столовую, откуда постепенно выходили из-за стола те, которых укачивало. <И в столовой устроено по-фински. У столика два никелированных сосуда с кранами, в одном – коньяк, в другом – водка, тут же стаканчики и нарезанные пополам лимоны. Выпьете сами, никто вам не подаст, а сколько выпьете – потом отдадите девушке при расчете за еду, т. к. на этих пароходах, совершавших рейсы из Петербурга в Стокгольм и обратно, билет оплачивал лишь проезд, без продовольствия>[420]
Утром рано въехали в живописную путаную сеть шхер с типичными вехами, означающими фарватер. Замелькали лодки и яхты со шведскими флагами (голубым с желтым крестом с угла на угол)[421], показался остров с крепостью Ваксхольм[422] – это ворота подъезда к Стокгольму. После въезда в Генуэзский залив – это лучшая панорама в Европе, когда сразу развертывается на фоне зелени и невысоких холмов весь небольшой город из белого камня и темно-красного кирпича. Живописно растянулись жилые кварталы по берегам озера Меларен и реки[423],