подобное ему верилось с большим трудом. Но ведь нужно было как-то поддержать разговор. И отвлечься от округлых форм любимой, вызывающих своими покачиваниями в такт её движениям ноющее вожделение меж ног.
– Мы спросим у самой Исшахурр, – просто отозвалась девушка. Её выплаканные глаза потемнели. Но в их зелёной глубине сверкали искорки, которые в другой раз Медведь принял бы за проблеск ответного желания. Быть может, так оно и есть? Может, ему нужно просто… быть мужчиной? Быть самим собой? Ну, как с другими женщинами?
– И если она ответит, что есть? – он как можно незаметнее постарался оправить штанину в месте, где она складкой передавила его отвердевшее мужское естество. Будь это какая-нибудь деревенская деваха, он уже давно опрокинул бы её в траву и занялся делом. Но в случае с Элиссой он испытывал не только возбуждение, но и… смущение? Да и веткой по голове получить не хотелось бы.
– Тогда мы сможем поселиться в Благословенной Пуще, – улыбнулась молодушка. – А когда-нибудь, когда мы докажем свою верность, Лесная царевна вознаградит нас. Она даст нам испить из волшебного озера, и мы станем вечными, как священный лес. Мы станем его частью, а он станет частью нас. Так же, как мы стали частью друг друга.
Эвальду эта затея была явно не по душе. У него за относительно недолгую жизнь сложилось своё представление о верности. И выражалось оно двумя словами: «дерьмо собачье». Куда не кинься, все требовали его верности: небесные и земные боги, людские и лесные короли, родственники и старосты деревни, и все девчонки, которые у него были. Но одной его верности на всех попросту не хватало.
Лес, в котором он жил, принадлежал роду Древоскальных. Охотиться и добывать себе пищу там запрещалось. Иначе тебя хватала королевская стража и бросала в подземелье замка. Стать одним из стражников он тоже не мог. Тогда следовало бы отправиться жить при замке, следовать тамошним порядкам и гоняться по лесу за своими бывшими деревенскими друзьями. А ведь им он тоже должен был бы вроде как хранить верность.
В Благословенную Пущу и вовсе нельзя было соваться, потому что лесная нечисть строго блюла границы своего священного леса. А просить разрешения на охоту у Лесной царевны было неприемлемо, потому что она была в оппозиции к небесным богам. Они же за всякое благословение требовали подношения, как будто действительно нуждались в нём. Но пожаловаться на это небесному отцу было нельзя, ведь он счёл бы это святотатством.
Словом, быть верным ему не удавалось ни с какой стороны. Если ты верен кому-то одному, это автоматически делает тебя неверным по отношению к другому. Потому что весь мир – это огромная система баррикад, которая делает существ, населяющих его, непримиримыми врагами друг другу. И так сложно выбрать, кому быть верным, если те, кто претендуют на твою верность, оказываются по разные стороны этих баррикад…
– Люди не могут быть вечными, Элисса, – обратился он к любимой. –