чё глаза-то на мокром месте? Подумаешь – идти то… Часа три, и приду… А то на попутке…
И вправду – они и дальше ходили. На родник. Туда в нежаркий день выбираться надо, потому что идёшь и идёшь, и конца пути нет. Стороной проплывает, еле из-за хлебов виднеясь, село Троицкое. Дорога сужается до широкой тропы. А там и она переходит в тропку – только по одному, друг а дружкой, и пройдёшь.
Родник вырывается из каменного плена, как шаловливый мальчишка, сбежавший от нянек. И сразу скрывается в траве, чтоб не догнали. Он наскоро рассказывает – перескакивая с камушка на камушек, о том, чем живёт подземное царство. И стихает в траве. Хорошо пить из родника, когда лежишь на животе, и не только пьёшь, но и лицо вода захлёстывает. Смешно. И солнце дрожит на мокрых ресницах всеми переливами радуги.
А тишина вокруг какая – обморочная. Нет, птицы поют, и деревья плещут, вплетая свою листву в небесную синь, но невозможен тут человек. Ни рокота машины не раздастся, ни голоса не зазвучат, ни музыка. Ни-ко-го. А раз людей нет, то всё другое возможно. Вот зашумит, раздвигая ветки, посох Бабы-Яги…
– Колька, – сказала Настя, – Возьми меня к себе вместе с Туманом.
Только сказала она это совсем беззвучно. Одними губами.
**
Было два села: Большое Опалёво и Малое Опалёво.
Большое – выживало всё же за счёт себя. Когда-то имелся тут колхоз, от которого теперь осталось некое подобие фермы. В полутьме и затхлом нечистом воздухе жили там коровы.
Имелся музей народного быта – двухэтажная изба, где можно было найти всё: от прялки до аляповатого портрета разбойника Стеньки Разина, побывавшего когда-то в этих краях.
А гордостью села были святые источники. Когда-то два неприметных почти родника образовывали озерцо, в котором с удовольствием купались утки – и домашние, и дикие «серые шейки». Но потом кто-то там отчего-то выздоровел, попив водицы прямо из родника. Другому привиделась согбённая фигура молящегося… И родники очистили, заключили в площадку, выложенную плиткой, сделали купальню, посадили цветы. Воду исследовали: в одной оказалось много железа, в другой – серебра. «Железный» источник посвятили страстотерпцам Борису и Глебу, а «Серебряный» – целителю Пантелеймону. И потянулись страждущие – испить, умыться, набрать водички с собой…
Теперь – по слухам – здание «оптимизированной» школы покупала туристическая фирма и готовилась сделать тут гостиницу.
Малое Опалёво было совсем иным. Хотя природа тут была намного красивее, и вплотную подходило село к большой реке, но выживало Малое Опалёво только за счёт дачников.
В зимние дни, Новогодние праздники исключая, оставался здесь десяток старух. Чьи дома, как и дома живших сотни лет назад, согревали печки. В иные дни снег заметал все дороги, и дома стояли островками, окружёнными девственным белоснежным морем. Пурга стихала, старухи набирались храбрости и сил, чтобы навестить друг друга, и вот уже от избы к избе тянулись ожерелья следов –