из самых длинных дней в моей жизни.
Контраст между тем, что мы должны чувствовать в Диснейленде, и тем, что чувствовал я, оказался столь чудовищным, что ошеломил меня. Я не раз был готов разрыдаться, но, когда мы выехали из Диснейленда, я слетел с катушек. Я попросил жену остановить машину на аварийной полосе, – я вышел из машины и «сломался», у меня случилась настоящая внутренняя поломка. Кое-как мы добрались до отеля, я позвонил в Бостон врачу, который велел мне немедленно прекратить прием лекарства. Отмена препарата помогла, но этот незабываемый опыт стал ключевым в моей развивающейся «карьере» депрессивного человека.
Я вернулся в Бостон совершенно потрясенный, но решительно настроенный, во-первых, никогда больше не принимать лекарства, а во-вторых – докопаться до сути своих проблем. Так я стал в некотором роде исследователем в мире психического здоровья. Поначалу я чувствовал, что только люди с глубокими расстройствами психики ходят к психотерапевтам, а поскольку я был не настолько уж плох, то и пути успокоения и исцеления искал другие. Пособия из разряда «помоги себе сам» выглядели привлекательно на старте, но мне было трудно отождествить себя с теми краткими описаниями, которые обычно в них приводились, а обязательные для всякого бестселлера семь (или восемь, девять, десять) верных шагов к счастью всегда казались мне глуповатыми. Я начал выискивать какое-нибудь лечение, не предполагавшее посещения психиатра. Одним из самых запомнившихся приключений такого рода стало так называемое соконсультирование.
Я услышал о соконсультировании от коллеги с другой кафедры. У меня вызывали уважение ум этого парня и подкупающая откровенность его рассказа о жизненных проблемах, вынудивших его прибегнуть к совместному консультированию. Вроде бы он даже утверждал, что соконсультирование спасло ему жизнь. Как бы то ни было, он ходил на такие встречи несколько лет и рекомендовал мне человека, которому можно было позвонить. Оказалось, что, прежде чем присоединиться к одной из групп, мне следовало пройти собеседование. Я так и не узнал, что должно было оно установить: достаточно ли я дестабилизирован, чтобы получить право на участие, или не слишком ли я сумасшедший, чтобы рассчитывать на их помощь? Проводила собеседование чрезвычайно обаятельная молодая женщина. Очаровательная, сердечная и чуткая, она моментально расположила меня к себе, и я проникся доверием и к ней, и к ее группе.
Соконсультированием это называлось потому, что наряду с общими встречами группы предполагалась и независимая работа с «партнером». Идея состояла в том, что показателем терапевтического успеха как в группе, так и с партнером было количество слез, которые вы проливали, рассказывая свою «историю». Предполагалось, что слезы каким-то образом высвобождают всю отрицательную энергию, пригнетающую и угнетающую нас. Мне довелось контактировать с женщиной двадцати с небольшим лет. Мы добросовестно встретились несколько раз в ее квартире, испытывая обоюдную неловкость из-за разницы в возрасте, но никто из нас